Йозеф Глюкселиг - Сейф дьявола (роман и повести)

Важное лицо в Англии хвастаться будет так же бесстыдно, как и любой человек с континента, но будет для этого использовать тактику ложной скромности. Английское выражение «Это не совсем плохо» означает, что вещь, о которой идет речь, такова, что ее обладателю завидует весь мир.

Один тип хвастовства в Великобритании более распространен, чем на континенте. Если вы хотите польстить среднему англичанину, подчеркните его связи. Дайте ему возможность ими похвастаться. Если вы уверены в том, что он когда-либо встречался с принцессой Маргарет (а вы можете это предполагать, потому что он рассказывал вам об этом не менее двадцати пяти раз), то спросите его, говорил ли он когда-нибудь с принцессой Маргарет. Упомяните о лорде X. и дайте ему возможность подчеркнуть: «А, Лионел… это мой самый лучший друг».

Но если вы действительно хотите угодить англичанину, то старайтесь запомнить его любимые истории. И чем они нуднее, тем лучше их следует помнить и просить собеседника повторить их…»

Калаха оторвал от чтения внезапный стук в дверь. Он быстро закрыл журнал и сунул его под кипу газет. Бросив быстрый взгляд на часы, с ужасом понял, что чуть не опоздал на встречу, и поспешил открыть дверь.

— В чем дело? — ворвался в комнату Ник Беер. — Сэр Роблин ждет в «Уайте-клубе», а ты тут спишь!

Через десять минут они уже спускались в лифте.

Обстановка в клубе ошеломила Калаха. С высокого потолка свисали тяжелые венки хрустальных люстр, бесчисленные лампочки которых заливали светом просторное помещение, а дым от сигар и трубок окрашивал его в синеватые, как бы нереальные тона. Когда человек останавливался в дверях и вслушивался в сдержанный гул голосов, поглощаемый дорогими гобеленами на стенах и толстыми зелеными коврами, когда он замечал толстые поленья сандалового дерева, пылающие в камине, и видел задумчивых мужчин, сидящих в кожаных креслах, ему казалось, что он вдруг очутился в ином мире, весьма далеком от реальной жизни. Здесь, в креслах у камина или за столиками у мозаичных окон, спешка, озабоченность, громкий разговор, вообще обыденность были незнакомыми понятиями.

За одним из столиков в кресле сидел мужчина, пускавший вверх через равные интервалы времени кольца дыма от душистого голландского табака. На первый взгляд он казался моложе, однако толстые стекла очков и морщинистое лицо свидетельствовали, что молодость его давно прошла.

Михал Калах решил, что мужчине около шестидесяти, но не это было его главной ошибкой. Она заключалась в том, что Калах поверил этому господину, когда тот представился как вице-президент Королевского медицинского института.

Фрэнку Роблину и самому не нравился этот фальшивый титул, потому что в действительности он уже шесть лет возглавлял восточный отдел английской разведки. Свою работу он считал исключительно полезной и достойной похвалы, как, впрочем, всю свою деятельность на протяжении тех без малого пятидесяти лет, когда он состоял в британской секретной службе.

Сначала Роблин не намеревался говорить с Калахом. Он был приверженцем старых традиций и любил руководить операцией издалека, время от времени испытывая удовлетворение от того, что его никто не знает, что разведкам социалистических стран известна только фамилия, но не известно, кому она принадлежит. Он строго соблюдал все меры безопасности и неукоснительно следовал правилам конспирации. На виллу в Лаллингтон-Гарте, где был его рабочий кабинет, Роблин ездил по подземному туннелю из здания фирмы «Дикси», находившегося рядом.

Если бы не шум, поднятый вокруг Калаха в Вене, Роблин никогда бы его не принял, не говоря о том, что ему в голову не пришло бы встретиться с ним в «Уайте-клубе». Но, видимо, дело доктора вышло из-под контроля капитана Гордана, поэтому ему и пришлось в последний момент отвести грозящую опасность. Встретиться с Калахом он решил только после того, как получил из Праги многообещающее сообщение, что новый резидент упрочил свое положение.

Сэр Роблин выпустил к потолку очередное кольцо дыма, размышляя о том, как это его угораздило позволить Бееру в шестьдесят третьем году включить Калаха в ту игру, которую они тогда начинали. Это был период, когда эксперты «Чрезвычайной политической акции» разработали обширный и долгосрочный план политического саботажа в Чехословакии. Важная роль в этом плане отводилась «пятой колонне», формируемой агентами британской секретной службы. Доктор Калах был одним из рядовых этой тихой войны. У него не было никакого задания, только звучное имя признанного ученого, в обществе которого любой появлялся с удовольствием. Полковник Роблин уготовил ему роль перспективного сотрудника своей секции, но не спешил знакомить его с предстоящей миссией. Калах не знал, что уже находится на учете в секретной картотеке английской разведки и что в его досье появились первые компрометирующие документы.

«Все вышло из-под контроля», — недовольно покачал головой полковник, словно все еще не веря тому, что Калах ни с того ни с сего появился с женой в Вене. Именно в тот момент, когда он им был нужен в Праге, он собрал чемоданы, воспользовавшись давним предложением Беера. Да вдобавок к тому столкнулся с резидентом, возвращавшимся в Прагу.

«Все зависит от сегодняшнего разговора», — подумал Роблин. Все свидетели австрийских неприятностей уже нейтрализованы. Заговорить может только Калах.

Месяц, предоставленный Калаховым для того, чтобы успокоиться, Роблин считал сроком более чем достаточным. Идиллия кончается. Ведь ежедневно супругов охраняет десять человек, поскольку нет никакой гарантии, что в Лондоне доктор не встретит того, кому захочет полностью довериться. А теперь еще этот проклятый Гордан вылез с идеей, что Калахом заинтересовалась чехословацкая разведка! Ни с того ни с сего стал подозревать Ника Беера в том, что тот ведет двойную игру. Только этого не хватало! У Беера хорошая репутация в британской разведке, зато у капитана иногда появляются фантазии, похожие на бурную, неукротимую реку, грозящую выйти из берегов. «Авантюрист!» — с неприязнью подумал полковник, вспомнив, что утром нашел на своем столе записку Гордана с предложением немедленно ликвидировать Калаха и его супругу.

Роблин возмущенно покачал головой и отвернулся от камина. Именно тогда он и заметил двоих мужчин, входивших в дверь. Беер пропустил вперед своего спутника и махнул рукой в сторону стола, за которым сидел полковник.

— Я поражен вашей точностью, господин доктор, — приветливо сказал Роблин и кивком пригласил пришедших сесть. — Точность я ценю больше всего.

Калах скромно улыбнулся.

«Выглядит он неплохо», — подумал Роблин, испытующе глядя на сидящего перед ним человека. Он казался ему отдохнувшим, уравновешенным, спокойным, совершенно не похожим на того сломленного человека, которого привезли в Лондон. Теперь он вел себя уверенно, по кабинету клуба прошел с достоинством, как будто был его завсегдатаем.