Георгий Савицкий - Яростный поход. Танковый ад 1941 года

Зимой 1940 года фирма «Alkett» получила заказ на проектирование самоходной артиллерийской установки с использованием чешской 47-миллиметровой пушки и шасси танка Pz.I или Pz.II.

Для установки нового орудия готовый проект 37-миллиметровой противотанковой самоходки на базе «единички» был переработан, так как изначально эта САУ была сконструирована на базе Pz.I Ausf.A. Ну а этот танк оказался непригодным для такой переделки — при стрельбе без специальных упоров у него разбивало ленивец. Орудие установили на шасси танка Pz.I Ausf.B, и вместо штатного щита оно получило открытую сверху и сзади рубку с толщиной брони в четырнадцать с половиной миллиметров.

В летних боях 1941 года «Panzerjager-I» с подкалиберными снарядами показали себя очень хорошо, и вся критика в их адрес сводилась исключительно к ходовой части и трансмиссии. Часто шасси застревали на русских грунтовых дорогах даже после небольшого дождя.

Но 47-миллиметровая противотанковая пушка, разработанная в конце тридцатых годов, была ориентирована на борьбу с тогдашними танками. Но отнюдь, не с советскими Т-34 и КВ.

Что касается эффективности 47-миллиметрового чешского орудия, то можно сказать, что с дистанции в 600–700 метров оно пробивало броню всех советских танков, за исключением Т-34 и КВ. Правда, и у этих мощных машин была своя ахиллесова пята: «Panzerjager-I» мог пробить борт литых башен с дистанции до 400 метров.

Впрочем, такая снайперская стрельба не носила массовый характер, и существенно повысить бронепробиваемость 47-миллиметровой пушки смог только новый подкалиберный снаряд. Его появление в боекомплекте «панцеръягеров» позволило пробивать броню советских тяжелых танков с дистанции 500–600 метров. Правда, заброневое действие вольфрамо-молибденового сердечника оказалось очень слабым. Незначительным было и число вторичных осколков, представлявших наибольшую угрозу экипажу. Частыми были случаи, когда сердечник, пробив броню, раскалывался на 2–3 куска и просто падал на пол танка, не причинив вреда экипажу и оборудованию.

Расправившись с самоходкой-истребителем, КВ-1 лейтенанта Горелова продолжил утюжить позиции гитлеровцев на окраине Дубно. Слитный удар стальной лавины краснозвездных танков стал дробиться на множество отдельных схваток. А в таких боях гитлеровцы, за счет лучшей радиоаппаратуры своих машин, имели неоспоримое преимущество.

Танковый бой стал напоминать маятник, шаткие чаши весов. И склонялись они сейчас в пользу гитлеровцев. Кроме всего прочего, советские танки далеко оторвались от своей пехоты, которая должна была прикрывать стальную лавину. Да и потери пехоты в предыдущих боях составили около половины от штатной численности…

— Командир! Командир, на связи штаб, — радист танка вылавливал обрывки хрипящих фраз из треска радиоэфира. — Приказано отходить на исходные рубежи атаки. Нам нечем развивать успех.

— Твою мать! — не выдержав, выругался командир тяжелого танка. — Экипаж, отходим. Механик-водитель, задний ход. Осторожно только. Не подставляемся…

Над полем боя под Дубно в летнем сумраке повисли две алые звезды, сигнальные ракеты — сигнал к общему отходу.

Так закончились кровавые дела дня…

Наступление на Дубно 29 июня захлебнулось кровью и поперхнулось пороховым дымом. Но приказ командования Юго-Западным фронтом был однозначен: нанесение ударов на Млынов, в пятнадцати километрах северо-западнее Дубно силами 9-го, 19-го и 22-го механизированных корпусов 5-й армии. Девятый мехкорпус должен был нанести удар на глубину 40 километров от Клевани до Млынува. [27] Данные по оперативно-тактической ситуации приводятся по книге «Дубно 1941. Величайшее танковое сражение Второй мировой». Алексей Исаев, Москва, «Эксмо», «Яуза», 2009.

Дивизии были измотаны в боях, лишившись более половины штатного состава пехоты и бронетанковой техники. Практически вся дивизионная артиллерия была потеряна ранее.

Командующий 5-й армией Потапов решился ввести в бой свой последний резерв — 22-й механизированный корпус, ядро которого — 41-я танковая дивизия участвовала в боях до этого лишь эпизодически.

Одновременно боевые порядки танковых подразделений насыщались пехотой, наконец-то подошедшей к району боев.

Подвозились боеприпасы и горючее. Ремонтники пытались вернуть в строй некоторые из тяжелых боевых машин. Но, увы, многие виды ремонта можно выполнить только лишь в условиях стационарных мастерских. Особенно это касалось мощных танков «Клим Ворошилов» и многобашенных «сухопутных крейсеров». Кстати, из восьми Т-35, участвовавших в последней атаке, уцелело только три. Эти машины были чересчур сложными в эксплуатации и в бою. Освоить их и использовать весь боевой потенциал могли только лишь опытные экипажи. Но повозиться пришлось и с другими танками.

После боя танкисты из экипажа лейтенанта Горелова насчитали на бортах башни и корпуса двадцать четыре отметины от немецких снарядов — и ни одной пробоины!

— Вот это танк! — изумился Николай Горелов.

— Да, аппарат что надо… — рассудительно согласился старшина Стеценко. — Командир, надо бы уважить танк…

— Сделаем Степан, Никифорович. Экипаж! Приступить к техобслуживанию танка.

— Есть, командир!

— Танк нужно уважить, тогда и он тебя в бою не подведет, — повторил мудрый старшина.

Перво-наперво танкисты разделись до пояса и банником вычистили пушку. Кайтар Ибрагимов вместе с командиром проверили все механизмы пушки, счистили пороховой нагар и заново смазали движущиеся части орудия. Механик-водитель вместе с заряжающим копались в моторе. Старшина Стеценко негромко, но смачно бранился в выцветшие, пшеничного цвета усы, перебирая механизмы танка.

Их «Клим Ворошилов» — в числе многих других уцелевших. Теперь — в грохоте и лязге, крепком мате ремонтников, в ярких фиолетовых вспышках сварки стальные богатыри земли Русской залечивали раны.

Опаленный огнем, весь во вмятинах от попаданий немецких снарядов, с сорванными бронеплитами экранировки, КВ-1 выглядел словно волкодав после жестокой схватки с волчьей стаей.

Но люди устали так же, как и броневая сталь, которая сохранила их жизни. Нужно было устроить хотя бы небольшой перерыв в боях.

После того как люди позаботились о танках, а тыловики из продслужбы и повара — о солдатах, всех созвали на политзанятие. Оно было по-военному кратким. Комиссар зачитал боевой листок:

— В начале июля 1941 года, в боях в районе города Бельцы, при доставке боеприпасов в свою роту возле небольшого городка ездовой пулеметной роты 389-го стрелкового полка 176-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта красноармеец Овчаренко Дмитрий Романович был окружен отрядом солдат и офицеров противника численностью около пятидесяти человек. При это противнику удалось обезоружить отважного солдата. Однако красноармеец Овчаренко не растерялся и, выхватив из повозки топор, отрубил допрашивавшему его офицеру голову. А потом бросил в солдат противника три гранаты, уничтожив двадцать одного неприятельского солдата. Остальные в панике разбежались. Затем он догнал второго немецкого офицера и тоже отрубил ему голову. Третьему офицеру удалось сбежать. После чего красноармеец товарищ Овчаренко собрал у убитых документы и карты и вместе с грузом прибыл в роту. Все это произошло возле городка Песец.