Георгий Савицкий - Яростный поход. Танковый ад 1941 года

Таран был настолько популярен в войсках, что в ряде танковых частей на фронте, да и в некоторых училищах во время войны этому специально учили экипажи, и в особенности — механиков-водителей. И это было правильно. В результате таранов экипажи иногда выходили победителями в самых сложных условиях на поле боя и наносили врагу невосполнимый урон.

Воспользовался им и Николай Горелов.

— Механик, вперед. Старшина, правь на бронепаровозы, нужно лишить бронепоезд хода! Экипажу — приготовиться к столкновению!

На полу боевого отделения контуженный заряжающий Иван Лаптев поддержал теряющего сознание Кайтара Ибрагимова.

Лейтенант развернул массивную башню стволом назад и постарался максимально крепко «заклиниться» между казенником пушки и броневым бортом башни. Старшина Стеценко вцепился мертвой хваткой в рычаги фрикционов. Он не видел сейчас ничего, кроме узкой полоски триплекса, в которой мелькали черные кресты и камуфляжные разводы двух угловатых, покрытых броней локомотивов, сцепленных вместе.

«Клим Ворошилов» уверенно загребал стальными траками широких гусениц, его мотор ревел на полных оборотах. Степан Никифорович выжимал из танка все, что только можно, и еще немного сверху.

Мощный, угловатый, с широкой башней с наклонными бронеплитами и разнесенным бронированием, тяжелый советский танк рвался вперед — туда, где его ждала либо победа, либо бессмертие.

Один бронированный механический лев весом сорок восемь тонн решился таранить другого монстра — стальную сколопендру, ощерившуюся смертоносными жвалами орудий и жалами пулеметов. И весила эта тварь из сочлененных сегментов бронированных вагонов, локомотивов и орудийных бронеплощадок без малого пятьсот тонн.

Вес «Клима Ворошилова» был практически в десять раз меньше немецкого бронепоезда, который он решился таранить. Но все же шансы у советского танка были неплохие. На КВ-1 стоял четырехтактный V-образный двенадцатицилиндровый дизель В-2К мощностью 500 лошадиных сил. Позже, из-за общего увеличения массы танка после того, как на него установили более тяжелые литые башни и бронеэкраны, мощность «танкового сердца» повысили еще на 100 лошадиных сил.

Взрыва лейтенант Горелов не боялся: боеукладка снарядов была пуста, детонировать нечему. Да к тому же «Клим Ворошилов» имел довольно плотную компоновку конструкции. В связи с этим основные топливные баки объемом 615 литров располагались и в боевом, и в моторно-трансмиссионном отделении, а не по бортам. Двигатель был дизельным, и значит — пожара можно было не бояться. Это «БТшки» или Т-28 с авиамоторами на легком бензине вспыхивали, как сухая солома.

Но страх все же был. Ладони стали скользкими от пота, а челюсти клацали так, что зуб на зуб не попадал. Нервное… Твою мать! — разозлился Горелов сам на себя. Может быть, это его последние мгновения жизни, а он расчувствовался, словно гимназисточка на балу!.. Ты — советский воин Горелов! Танкист! Пусть боятся те, кто за броней с крестами, потому что он, Коля Горелов из Донбасса, — не отступит!

Удивительно, но вдруг мысли его приняли более практичный характер. Башня! Нужно развернуть массивную башню «Клима Ворошилова» стволом назад, чтобы не повредить пушку. Горелов взялся за механический привод поворота башни.

А через несколько секунд «Клим Ворошилов-1» с оглушительным скрежетом, лязгом и грохотом раздираемого металла врезался в «Panzer Zug»! Скорость в тридцать километров в час, помноженная на сорок восемь тонн брони, оказалась достаточной, чтобы разворотить кабину одного из бронированных паровозов и повредить котел другого. Удар оказался настолько сильным, что Николай Горелов расшиб себе лицо о казенную часть танковой пушки, но острая боль быстро привела его в чувство. Лейтенанту показалось, что они врезались в могучий утес, который выдержит не одно такое сотрясение. А значит — цель атаки не достигнута!..

— Механик, назад… — сиплым голосом скомандовал командир танка. — Тарань его еще раз.

Как это ни странно, но танковое переговорное устройство работало, даже несмотря на сильнейший удар.

Танк отошел назад, а потом снова навалился на врага своей весьма немалой массой. Еще один сильнейший удар сотряс «Клим Ворошилов». Ревя перетруженным дизелем, тяжелый танк отполз назад.

Горелов развернул башню «по-боевому» и смог наконец увидеть результаты своей атаки.

Один из бронированных паровозов медленно заваливался набок, увлекая за собой половину состава. От удара часть сцепок разлетелась вдребезги, и это уберегло вторую половину бронепоезда.

Многотонный бронепаровоз тяжко рухнул на откос, и тут его котел взорвался! Пламя, яростное и бешеное, вырвалось из топки, пожрав изуродованные останки кочегаров и перекинувшись на броневагоны и платформы. Огонь разгорался все сильнее.

— Степан Никифорович, разворачивайся! Уходим отсюда, иначе взлетим к едрене фене!

Изувеченный стальной победитель попятился, а потом медленно, с грацией носорога развернулся на сто восемьдесят градусов. «Клим Ворошилов», выпустив сизый клуб выхлопа, уверенно пошел прочь от развороченного немецкого бронепоезда.

За кормой грянул чудовищной силы взрыв, потом — еще один, и еще!.. Это рвался оставшийся боекомплект. Пламя пожирало стальную сколопендру, огненные вихри вырывались из рваных ран в ее членистом теле, собранном из вагонов и платформ. Битва гигантов завершилась полной победой советского тяжелого танка.

Изрядно потрепанная, лишившаяся примерно трети штатного состава, 11-я танковая дивизия дислоцировалась в Ситно неподалеку от железнодорожной станции. Это было удобно — танки, приходившие железнодорожными эшелонами, могли тут же разгрузиться. Так же быстро можно было их снарядить и пополнить «панцеры» всем необходимым для боя. Служба тыла работала безукоризненно, снаряды, топливо и запчасти сразу же отправлялись на полевые склады или в танкоремонтные мастерские. Там механики работали, как в аду, но умудрялись восстановить большинство изуродованной при атаке на Дубно техники. Днем и ночью мелькали яркие, сине-фиолетовые вспышки сварки, грохотали увесистые молоты, визжали металлообрабатывающие станки. К ремонтным работам привлекали даже пленных красноармейцев из числа соображающих в технике. И конечно же — под присмотром эсэсманнов или полевой жандармерии.

Гораздо серьезнее дело обстояло с пополнением. Многие танковые экипажи нашли свою смерть на улицах Дубно и так остались гнить там…

Опытные солдаты панцерваффе теперь последней слушали «Ich hat ein Kamerad» — «Был у меня товарищ», печально известную песенку, под которую традиционно проходили немецкие похороны на передовой. А многим ее даже и не споешь… Тем, кто горел и взрывался вместе со своими «роликами» на улицах небольшого украинского городка.