Виктор Носатов - Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана

Он убит, но тебя-то этим не вернешь, не вернешь ребят, погибших в тот трагический для всех нас день. Кто заплатит за гибель десятков тысяч наших ребят в Афганистане? Кто вернет матерям их сыновей, женам мужей, детям отцов?

Знаю точно, только не смерть еще сотен и даже тысяч боевиков. Ведь смерть одних еще никогда не воскрешала других.

Я, как мог, заглушал в себе это чувство вины перед погибшими. Помогал, чем мог, Аркашиной семье, пока его жена и сын Сашка столкнулись с первыми трудностями. Пока сын Аркадия Волкова был маленьким, я рассказывал ему об отце как о герое-интернационалисте.

Но скоро Сашка повзрослеет и спросит меня, зачем мы были там? Что я ему отвечу, еще не знаю, но я готовлюсь заранее к этому вопросу. Ведь рано или поздно на него нужно ответить именно нам, «афганцам», не только Сашке, но и всему народу.

Помогал семьям погибших, которых у нас в городе не меньше ста. В этом находил хоть и маленькую, но отраду. Ведь долги надо возвращать.

Со временем, когда мне уже казалось, что Афганистан уже понемногу забывается, начали снится кошмары.

Я почему-то один с автоматом на какой-то высотке. На меня движутся молчаливые моджахеды.

Я стреляю в них. Вижу даже, как трассы пересекаются с их телами. А они почему-то не падают. Все идут и идут на меня, оскалившись в молчаливом крике.

Я вставляю последний магазин, стараюсь стрелять одиночными, экономлю каждый патрон, а они идут и идут. Можно уже разглядеть их расширенные то ли от злости, то ли от ужаса глаза, слышу их шумное дыхание.

От ужасной мысли о том, что нападающие и в самом деле бесплотные духи, которые вот сейчас начнут хватать меня своими огромными ручищами, у меня волосы стали дыбом.

Мелькает мысль бежать. Но сзади пропасть, бездонная и мрачная. Через мгновение душманы будут надо мной, что делать? Вдруг я замечаю небольшую расселину, рассекающую скалу. Я ползу туда, осторожно и в то же время торопливо начинаю туда спускаться. Нащупываю ногой какую-то вмятину, опираюсь на нее. В этот момент чувствую, как враги занесли над моей головой приклады, я в страхе дергаюсь и срываюсь.

С воплем «А-а-а…» просыпаюсь.

Так повторялось довольно-таки часто.

К кому я только не обращался.

Не помню, кто посоветовал мне не держать в себе Афганский груз, больше рассказывать о том, что испытал там своим друзьям. Друзья мои рассказы встречали с недоверием. Ведь многое из того, о чем я говорил, они слышали впервые. Привычка обо всем судить с подачи средств массовой информации преодолевалась с трудом.

Я, не обращая внимания на скептическую реакцию друзей, старался выговорится.

Признаться, это помогло. Кошмары стали реже, и вскоре я перестал летать во сне.

С трудом добившись более или менее духовного комфорта, я столкнулся с массой чисто служебных проблем. Раньше, после училища, я многих из них почему-то не замечал или считал, что так и должно быть. После Афганистана все они почему-то начали приобретать для меня принципиальное, даже какое-то жизненное значение.

На войне все было достаточно просто. Вот враг, в него стреляй. Вот друг, его выручай. Да и все мы, наверное, были чище, честней, именно в экстремальных ситуациях каждый из нас, словно счищал с себя шелуху жизненных приобретений и становился самим собой. Если солдат или офицер стремился во время боя спрятаться за спину других, то ему не глядя на форму и количество звезд, говорили в глаза — ты трус.

К моменту ввода советских войск в Афганистан и в провинцию Фарьяб, в частности, обстановка в Меймане, улусвольствах и валикадарствах была довольно сложной. Народная власть только-только становилась на ноги. Пехотный полк и недавно созданный оперативный батальон царандоя были слабо вооружены. Не хватало боеприпасов, обмундирования. Защитники революции ходили кто в чем. Все это, конечно — же, не способствовало успешным боевым действиям правительственных сил против моджахедов. В этот период в провинции насчитывалось около 40 вооруженных бандформирований. Душманы, грабили кишлаки, физически уничтожали партийцев (членов НДПА) и активистов народной власти. Мне часто приходилось выслушивать претензии старейшин ограбленных, а зачастую и сожженных душманами кишлаков, которые хотели одного — защиты от бандитов. Рейды войск, проводимые командованием правительственных сил в труднодоступных районах, где в основном и хозяйничали боевики, пользы приносили мало. Как только войска покидали охраняемый район, там вновь хозяйничали боевики. Были случаи, когда они захватывали или уничтожали целые подразделения правительственных войск. Так, под Кайсаром, было уничтожено крупное подразделение из состава пехотного полка, расквартированного в Меймене, которое было направлено для охраны органов народной власти.

Усложняли обстановку в провинции и обостряющаяся фракционная борьба в НДПА. Одно время дошло до того, что местные «Парчамисты» решили совершить свой небольшой переворот, чтобы захватить всю власть в провинции. Конечно — же, мы им этого не позволили, но, тем не менее, на решение всех существующих партийных разногласий приходилось тратить слишком много времени и сил.

Вот почему весть о прибытии в Афганистан большой группы советников, руководством провинции было встречено с большой надеждой и радостью.

Мне приходилось сталкиваться с советскими военными советниками и раньше, насколько я знаю в 1972 году, в Афганистан было направлено около 100 советских военных консультанта. Отношение к ним было самое уважительное. В центральных газетах не редко цитировались слова, сказанные шахом М. Даудом: «Если хоть один волос упадет с головы советского офицера, виновный поплатится жизнью». Это и понятно, ведь и тогда и сейчас все, от ракет ПВО до шомполов, в армии Афганистана было советского производства. До момента ввода войск в Афганистан в 1979 году, советские военные консультанты и специалисты передвигались по Афганистану без охраны, и всюду встречали самый радушный прием.

Одними из первых в Меймене прибыли партийные и военные советники, а также представители КГБ и МВД СССР. Чаще всего в работе мне приходилось встречаться и решать многие насущные для провинции вопросы со старшим советником царандоя Александром Николаевичем Куликовым, советниками ХАД Геннадием Ивановичем Пристёгиным и Феликсом Абдуловичем Ганиевым. По партийным вопросам я частенько обращался к Виталию Васильевичу Глушкову и советнику по молодежным вопросам Вячеславу Михайловичу Некрасову.

Нелегко им пришлось на афганской земле. Работать приходилось в самых сложных условиях, зачастую во враждебном окружении, под обстрелами душманов.