Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

Разубедить его мы не смогли. Кравчук был упрям. К тому же верил во всякого рода приметы и вещие сны, а они будто бы сулили нам удачу. Начальник наш пожелал, чтобы я отвел его самого на то место, где был найден мешок с сухарями.

Лес выглядел еще неприветливо. В зарослях и на северных склонах сохранялись островки снега. Оттаявшие болота источали гнилостный запах. Лишь на открытых солнцу высотах оживала трава и даже голубели подснежники. Я не удержался — сорвал несколько цветов. Так и ходил с букетиком по лесу, пока Кравчук не заметил:

— Ты кто? — презрительно бросил он. — Красна девица? Цветочки собираешь?..

Я смутился и неохотно расстался с подснежниками.

Бесполезное хождение по лесу начинало мне надоедать. Приметы и сны не сбывались. На всякий случай мы прихватили с собой карабины, но и с их помощью добыть что‑либо съестное было невозможно: звери и птицы исчезли из прифронтового леса.

Вдруг мне пригрезилось что‑то похожее на токование глухаря. Я сказал об этом Кравчуку. Тот, прислушавшись, полез в болото. А токование смолкло.

Я едва успевал за Кравчуком и, совсем уже выбиваясь из сил, напомнил:

— Товарищ старший лейтенант, не пора ли нам поворачивать к дому? Зашли мы очень далеко.

Кравчук ничего не ответил, но мое напоминание возымело действие. Вскоре он остановился, запально дыша, потом стал ругаться, опасаясь нагоняя от начальства за продолжительное отсутствие.

— Могут и в дезертирстве обвинить, — размышлял Кравчук вслух. — Поди докажи в трибунале, что ты не верблюд… Верблюду‑то что?.. Он может неделю не пить и не есть, а человеку каждый день подавай. Желательно даже зри раза в день и на двух — трех тарелках.

— Можно и на одной, лишь 61.1 там лежало горкой, — в тон ему сказал я.

— Дома, небось, привередничал? — поинтересовался Кравчук.

— Нет. Ел и пил, что давали. Утром — чай с пеклеванным хлебом и сырком, в обед — суп картофельный с салом и поджаренным луком, а на второе…

— Ладно, хватит. Пошли домой…

Не отшагали мы, пожалуй, и километра, как Кравчук насторожился, свернул в кусты и поманил меня. Там я увидел тощую, облезлую, серую лошадь. Она об1рызала тоненькие прутики.

Подошли к ней поближе. Какая худоба! Ничего подобного я раньше не видел.

— Пустим в расход эту животину? — предложил Кравчук, воровато озираясь.

— Не надо. Пошли, — как можно спокойнее возразил я и направился прочь ог этих кустов.

Шагов Кравчука не было слышно, я оглянулся: он стоял на том же месте и почти в упор целился в голову лошади. А она все так же спокойно обгрызала голые прутики. Кравчуку оставалось только нажать на спусковой крючок.

— Стойте! — закричал я.

В тог же миг раздался выстрел, эхом поплыл по лесу. Но лошадь не испугалась, по — прежнему стояла у куста.

Кравчук опустил карабин и молча прошел мимо меня с насупленным лицом. Я тоже ничего ему не сказал, в тот момент мне хотелось одного: побыстрее выбраться ш этого леса. Хорошо, что Кравчук сам уходил все дальше и дальше.

На самой опушке леса, примыкавшего к деревне, мне встретился боец с уздечкой. Я сразу понял, что он ищет лошадь. Тут же последовал оклик:

— Эй, друг! Не видал коня? Запропастился куда‑то.

— Иди прямо. Там! — показал я рукой…

В нашу землянку Кравчук вернулся позже меня. Бросил в мою сторону уничтожающий взгляд.

— Чистоплюй…

Устало кряхтя, снял с плеча пустой вещмешок. Почему‑то в тот миг мне представилось, как он, не окликни я его тогда, доставал бы сейчас из мешка куски синеватого жилистого мяса… Меня замутило, и я поспешил выйти из землянки на свежий воздух.

Вышел из землянки и Кравчук. Развел костер, повесил на перекладину котелок с водой.

Долго и одиноко сидел он у огня, дымя толстой самокруткой, а потом молча пил пустой кипяток.

12

Передовая в километре от нас, если не меньше. По доносившейся оттуда перестрелке угадывалось, что ничего особенного там не происходит. Перестрелка велась лениво — то чуть усиливаясь, то почти затихая. Совсем не слышно было артиллерии.

Передо мною стояла повозка, доверху нагруженная винтовками и ручными пулеметами, собранными на передовой за последние дни. Я отбирал винтовки, нуждающиеся только в чистке и смазке, приводил их в порядок. Работа монотонная, надоедливая. Долго приходилось опирать ржавчину снаружи, еще дольше — доводить до блеска капал ствола.

— Быстро к командиру полка! — услышал я голос Кравчука.

— Что случилось?

— Там узнаешь…

Добежать до полкового КП много времени не потребовалось — он располагался совсем рядом. Командир полка

сидел на плащ — палатке под громадной елью и говорил по телефону. Прервавшись на минуту, сказал мне:

— Во второй роте вышел из строя станковый пулемет. Надо немедленно исправить или заменить.

— Есть!

— Покажи ему, где обороняется вторая рота, — обратился командир полка к начальнику штаба.

Тот ткнул карандашом в какую‑то точку на карте. Я не сразу сориентировался, где это будет на местности, и начальник штаба стал словесно объяснять, как найти вторую роту: °

— Иди по опушке леса, пока не увидишь баню на огороде. Там место открытое. До бани придется — перебежками и ползком. В бане командир роты. Телефонист его сидит с тыльной стороны бани, в окопе…

Что случилось с пулеметом, никто не знал, не работает, и все. Значит, нужно было прихватить с собой разнообразный инструмент и запчасти.

На мое счастье, к этому времени вернулся с дивизионного артсклада Петр, ездивший туда за боеприпасами. Он вызвался помочь мне. Кравчук неохотно, но согласился отпустить его.

На опушке леса стояла наша минометная рота. С ее огневых позиций хорошо была видна крыша бани.

— Неужто туда? — удивился знакомый лейтенант — минометчик, кивнув в сторону бани.

— Туда.

— Суньтесь только. Фриц поддаст жару.

Бойцы, выглядывая из окопов, тоже подтрунивали над нами.

— Станьте пока за дерево или залезайте в окоп, — посоветовал лейтенант. — Иначе не бывать вам в бане.

Деревья и кусты вокруг были иссечены пулями и осколками.

— Подождите до темноты, — советовал лейтенант.

— Не можем. Приказ командира полка.

— Тогда возьмите чуть влево и ползите по телефонному проводу. Там безопаснее. Связист знает, где прокладывать нитку. Учтите, снайпер никого к бане не подпускает.

Лейтенант показал на едва заметный бугорок меж огородных грядок:

— Видите? То наш сержант лежит. Утром пошел на НП второй роты и вот…

— Что же вы его не вытащите?

— Темноты ждем. А то еще кому придется лечь рядом…

Мы пустились к бане сначала перебежками, потом

поползли по — пластунски. Я впереди, при мне сумка с инструментом, за мной Петр волочил сумку с запчастями. Пули посвистывали где‑то в стороне.