Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

Писать начал после войны. Повести, рассказы и очерки печатались в краевых газетах, в журналах: «Кубань», «Знамя», «Наш современник», в «Литературной газете», «Комсомольской правде» и др.

Изданы книги — «Станица Нерастанная», «Галька» «В добрый час» и другие.

… Еще несколько слов к этим сведениям. Всю жизнь мне везло на добрых людей. «Мои университеты» прошли среди тех, кто сеял хлеб. 11 хотя эти преподаватели не дипломированы, но житейской мудростью и любовью к народному слову наделены талантливо.

В войну, в самых беспощадных боях, спасли меня товарищи, рискуя своей жизнью. И на этом грудном литературном пути первыми, кто подал руку помощи, были писатели — фронтовики: Александр Твардовский и Сергей Смирнов.

А когда учился на Высших литературных курсах, в нашей группе были известные писатели — Виктор Астафьев, Сергей Викулов, тоже фронтовики. Своей дружбой, литературным опытом оказали влияние на мое творчество.

50–летие великой Победы!

На страницах этой книги как бы собрались в одном строю многие солдаты Отечественной войны. Своими делами, воспоминаниями о всем пережитом, всей своей жизнью мы должны помочь новому поколению, чтобы сохранить навечно мир в России.

* * *

Виктор Нестеров проснулся, было воскресенье, лежал и вспоминал сны. Видел что‑то военное, он недавно из армии, вот и снится такое. Служил на Дальнем Востоке, морозы — до пятидесяти… У Виктора всегда были веснушки, а там они вымерзли. Приехал домой, лицо чистое, отец с матерью не узнали.

Поднялся Виктор с кровати, оделся и вышел из дома.

— Мама, я пойду искупаюсь.

— Не долго там будь, — отозвалась мама из летней кухни. — Вон отец вишни рвет, уже поспели.

День ветреный, с запада плыли разорванные облака. На реке почти никого не было. По воде бежали белые струи, словно мела поземка в холодный зимний день. Искупался, вода студеная — река бежит с гор. Оделся и смотрел туда, где далеко виднелись кавказские горы. И пошел Виктор к станице. Возле крайней хаты кричала старая женщина:

— Ой, герман, герман!

— Что такое? — спросил Виктор.

— Война!

Забежал домой — мать и отец в слезах. Черный круг репродуктора с хрипом повторял: «Вероломное нападение!.. Германские войска перешли нашу государственную границу!» Остальное, как в полусне: станичный митинг в клубе, на сцене стол, не прикрытый скатертью. Поднимались бывшие партизаны и молодые. Крики, слезы…

Рано утром Виктор пришел в правление колхоза — полно народа. Ячмень косить надо, поспел…

На дороге раздался топот копыт. Один за другим на взмыленных лошадях скакали конионарочные с повестками из военкомата.

Председатель колхоза, с потемневшим лицом, сам зачитывал повестки. И выходили вперед трактористы, шоферы, кузнецы — самые нужные люди.

… Гудит большой двор военкомата. С вещевыми сумками, сшитыми из домашнего холста, и с обыкновенными мешками, еще пахнувшими пшеничной пылью, мобилизованные стоят, лежат на измятой траве и курят, курят… Военные, сбиваясь с ног, бегают по двору, выкрикивая фамилии, номера команд.

Нестеров увидел многих из своей бригады. Они сидели в стороне, словно ожидали общее колхозное собрание.

С каменных ступеней здания сошел райвоенком, за ним еще какие‑то незнакомые командиры. Всех гражданских попросили выйти со двора. Толпа людей заполнила всю широкую площадь. Ржали кони, рокотали автомашины. Иногда вырывалось женское рыдание и тут же обрывалось.

Рассекая толпу надвое, на площадь влетела запыленная легковая машина. Из нее вышел такой же запыленный, усталый председатель райисполкома:

— Товарищи! В степи хлеб осыпается!

— Родимый! — суетилась возле него какая‑то старушонка. — Вот провожу сынка Проньку… Ох, горе!

— Смирно! — прогремел над затихшей площадью чей-то сильный голос. — Шагом марш!

Нестройно, но уже не те знакомые станичники, а солдаты шагнули вперед. Заколыхалась, вздыбилась над ними туча пыли. Рота за ротой выходили со двора военкомата.

— Папочка! — раздался пронзительный детский крик, и какая‑то босоногая девочка бросилась к проходившему строю.

Гулко шагали призывники, охала под ногами земля. Военные колонны шли к станции, а вслед за ними бесконечной вереницей двигались грузовики, тягачи, конные повозки. Все это катилось, спешило туда, скорее к фронту.

Станция заставлена вагонами, платформами. Тревожно гудели паровозы. Все больше прибывало мобилизованных. На первый путь подали состав с товарными вагонами. Послышалась команда. Нестеров вместе с другими

поднялся в вагон, пахнувший сосновыми досками — по обе стороны белели нары.

Паровоз протяжно загудел, вагоны дернулись и, пробиваясь сквозь толпу провожавших, состав пошел. Перрон и знакомое с детства светлое здание вокзала удалялось все дальше. Замелькали последние хаты, прощально клонились вслед деревья в садах, где‑то сверкнула река. И еще раз показалась издали вся родная станица.

По небу от запада бежали темные облака и летели оттуда стаи птиц. Со всей страны спешили воинские эшелоны туда, к огромному пожарищу, которое грозило охватить весь мир.

Далеко позади зеленой полоской виднелась станица. Виктор и все его товарищи прощально смотрел! как она все дальше удалялась, таяла на глазах. И совсем исчезла.

На станции Кавказской всю команду, в которой был Нестеров, повели на другой поезд, он шел в Краснодар. Виктор прислушивался к разговорам в вагоне. Один худенький паренек с голубыми глазами говорил:

— Меня направляют в авиационное училище.

Другой, постарше годами, черноволосый, сказал:

— А меня в танковое училище.

Виктор не знал, куда ег о направляют, и все смотрел в окно. В степи косили ячмень, работали одни женщины и дети.

В Краснодаре вся эта команда — и «летчик», и «танкист» — были зачислены в пехотное училище. Такое время: скорее нужно пополнять пехоту.

Командир взводу светловолосый лейтенант, построил курсантов и спросил:

— Вопросы есть?

— Есть! — крикнул курсант с насупленным взглядом, он был из одной станицы с Виктором. — Почему на фронт не отправляете?

— Разойдись! — скомандовал лейтенант, а этого курсанта, Полозов его фамилия, подозвал к себе. Неизвестно, что говорил ему, но курсант вернулся недовольный. Сказал:

— Я и к командиру роты пойду.

А командир роты был вспыльчивый и резкий. Услыхав от курсанта, что он не хочет учиться, а требует его послать на фронт, комроты тут же отправил Полозова на гауптвахту.

Через пять дней он вернулся, еще более хмурый и неразговорчивый. В гот день второй взвод изучал в классе материальную часть оружия. На столе — винтовка и станковый пулемет.