Марченко Анатольевич - Офицерские звезды

Владимир вновь нажал на тангенту.

- «Шарканд-2», я «Шарканд-1» - объект обнаружен? Спрашиваю: объект обнаружен? Прием!

- «Шарканд-1», я «Шарканд-2» - объект обнаружен и доставлен на пост. Всем отбой! Как поняли? Прием!

- «Шарканд-2», я «Шарканд-1» - я тебя понял.

Закрыв глаза, лейтенант шумно выдохнул сквозь зубы и, едва сдерживая желание заорать от злости за то, что он, измученный интенсивными, но безуспешными поисками, вынужден довольствоваться лишь положительным результатом, стал шарить бессмысленным взглядом по небу. И только сейчас он вдруг обнаружил, что разбросанные над ним звезды уже стали таять, растворяться, а вдали, где-то за вершинами гор, загорелось ярко-красное зарево. Ночь отступала, зарождалось утро, близилось время драматической развязки.

Откуда-то издалека явственно раздалось жужжание вертолета. Потом шум мотора смолк. Вновь образовалась звенящая тишина.

Лейтенант отрешенно сел на камень, достал табак и, свернув самокрутку, закурил, но сделав затяжку – ему стало противно. Он притоптал окурок подошвой, поеживаясь, встал, постоял так с минуту, затем привычным движением он передвинул на ремне кобуру с пистолетом, поправил на плече радиостанцию и, в последний раз вглядевшись вдаль, прикидывая не близкий обратный путь к посту, начал спуск.

Он вновь бежал по гигантской равнине, огибая подножия высоких холмов и преодолевая овраги и ручьи. Он вновь перебирался через бурлящую реку и вновь карабкался по крутому склону к вершине горы.

Многокилометровый марш-бросок, выматывающий его тело и душу, продолжался еще четыре часа, наконец, к девяти утра он взобрался на вершину хребта, отделявшего широкую долину от поста, и взглянул вниз. Там он увил домики, словно два спичечных коробка, рядом с ними стояли два «УАЗика». На территории поста, словно маленькие букашки, шевелились люди, а метрах в ста от него, на вертолетной площадке с обвислыми лопастями стоял вертолет.

Владимир сразу понял, что на пост пожаловало большое начальство.

«По мою душу»,…- промелькнуло у него в голове, ему стало муторно.

Жмурясь от затекавших в глаза соленых струек пота, он прильнул к окулярам бинокля.

По номеру на машине, Владимир узнал «УАЗик» начальника особого отдела майора Багрова, рядом с ним стоял покрывшийся пылью «УАЗик» разведотдела. Метрах в двадцати от барака кучковались с десяток офицеров, а чуть дальше, в сторонке, на громадном булыжнике, опустив голову, сидел солдат.

«Асхаков!»- царапнула сердце догадка, но сил радоваться этому у него уже не было: «Дать бы ему сейчас в рыло!» - со злостью лишь подумал он, опуская бинокль.

Вытерев с лица капли пота, он поправил на себе гимнастерку и начал спускаться по крутому склону вниз. Спуск занял сорок минут.

Грязный, усталый до дрожжи в коленях и щемящей болью в груди лейтенант подошел к посту.

Поприветствовав, проходя мимо, с любопытством уставившихся на него старших офицеров, среди которых он узнал нескольких офицеров штаба части и особого отдела, лейтенант, сжав кулаки, направился к Асхакову.

Тот по-прежнему, безучастно сгорбившись, сидел на булыжнике, украдкой зыркая на стоящих в сторонке офицеров. Увидев приближающегося к нему лейтенанта Есипенко, Асхаков еще сильнее втянул голову в плечи и тупым взглядом уставился в землю. Какой-то пожеванный, с потухшими мутными глазами на посиневшей от обильного употребления алкоголя физиономии, он часто вздрагивал и постоянно икал.

Как Владимир смог сдержать себя, что бы ни влепить по его мышиной роже – одному только богу известно.

- Что же ты, ублюдок, так хреново Родину охраняешь, а? – лишь осипшим голосом спросил он, и эти слова откликнулись в его душе еще большим отвращением к Асхакову. Ему хотелось сказать все, что он о нем думает, но не смог - горло перехватило. Стиснув зубы, он лишь смотрел горевшим ненавистью взглядом на Асхакова – человека, сломавшего ему офицерскую судьбу, и не мог найти должных слов, как он ни пытался. То ли их не было вообще, то ли у него от потрясения отшибло соображение.

Асхаков тоже сидел молча. Жалобно сморщившись и опустив глаза, он время от времени лишь втягивал в себя сопли и продолжал громко икать.

Молчание длилось около минуты, до тех пор, пока лейтенант не услышал скрип открываемой двери. Он взглянул в сторону барака и увидел в проеме двери начальника политотдела части майора Сазонова, он пальцем поманил: зайди, мол.

«Ну, вот и начинается второй этап – этап моральной экзекуции»,- мысленно взвыл Владимир, ощутив, как к горлу подступил какой-то комок, вызывающий мгновенное удушье. Судорожно сглотнув сухость, мешавшую в горле, он обреченно поплелся к двери - там, в почерневшем и покосившемся от времени бараке, сейчас будет решаться его офицерская судьба.

Подойдя к двери, он одернул гимнастерку, поправил портупею, кобуру с пистолетом на ремне и, открыв дверь, непослушными ногами переступил порог.

В плохо проветриваемом помещении дым лежал густыми пластами. Вдали, между кроватями, за длинным почерневшим столом из тесаных досок сидел генерал-майор, его должности и фамилии Владимир не знал, но понял, что это один из заместителей начальника Пограничного округа. Рядом с ним и напротив него сидели офицеры: командир части подполковник Егоров, начальник разведотдела части майор Рязанцев, начальник особого отдела части майор Багров, начальник политотдела части майор Сазонов и еще два неизвестных ему полковника с округа и майор.

На столе, поверх расстеленной карты, лежала генеральская фуражка, а чуть дальше, в сторонке, - до краев набитая окурками металлическая консервная банка.

- Разрешите, товарищ генерал?

Генерал поднял на лейтенанта хмурый изучающий взгляд и, кивнув головой, лаконично бросил:

- Да.

Владимир приложил руку к головному убору.

- Товарищ генерал-майор, заместитель начальника пограничной заставы по политчасти лейтенант Есипенко,- представился он и тут же уныло добавил: На посту произошло происшествие – самовольное оставление поста рядовым Асхаковым, а так же хищение им военного имущества с целью его обмена на спиртные напитки и их употребление.

Генерал нервно бросил на стол шариковую ручку, которую вертел в руках, и из-за густой завесы дыма с головы до ног и обратно оглядел тяжелым угрюмым взглядом стоящего по стойке «смирно» офицера.

В помещении воцарилась грозная тишина.

- Какое ты оканчивал училище, лейтенант?- наконец спросил генерал, строгим властным голосом.

- Голицынское, товарищ генерал-майор,- потупив взгляд, ответил лейтенант, почувствовав при этом, как у него еще сильнее защемило сердце, а по спине заструился холодный пот. Он знал, что через год после окончания училища на каждого офицера пишется аттестация, своеобразная характеристика, которую отправляют в училище с целью информировать командный и преподавательский состав о степени их работы по подготовке этого офицера к службе на границе.