Георгий Савицкий - Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»

Тяжелая 105-миллиметровая пушка К-18 была разработана совместно фирмами «Krupp» и «Rheinmetall» на базе тяжелого пехотного орудия SK-18. Она имела длину ствола в 52 калибра и оснащалась дульным тормозом. Своим снарядом она могла пробивать сто одиннадцать миллиметров брони под углом 30 градусов или сто тридцать два миллиметра по нормали с дистанции двух километров. Правда, боекомплект был небольшим — относительно легкая и небольшая самоходка брала на борт всего двадцать пять выстрелов к пушке и шестьсот патронов к пулемету MG-34. Пулемет штатного места установки не имел и перевозился в укладке на случай отражения атак пехоты.

Шасси «среднего/тяжелого» танка Pz.Kpfw.IV существенных изменений не претерпело. Оно оснащалось неподвижной, открытой сверху бронированной рубкой. Толщина лобовой брони составила 50 миллиметров, кормовой — 10 миллиметров. Трехсотсильный двигатель «Maybach HL 120 TRM» разгонял двадцатипятитонную машину до скорости сорок километров в час.

Горизонтальное наведение орудия составляло плюс-минус восемь градусов от оси машины.

В дальнейшем две опытные самоходки поступили в 521-й батальон истребителей танков, предназначенный для штурма Гибралтара. Затем они использовались на русском фронте. Фактически это была единственная противотанковая самоходка, способная вступать в открытый бой с новыми советскими танками КВ-1 и Т-34. Огневая мощь ее орудия позволяла стрелять с безопасных дистанций.

Первой жертвой «Selbstfahrlafette-IVf» стал массивный «Клим Ворошилов» из наступавшей рядом роты тяжелых танков 1-й гвардейской бригады. Могучий сталинский исполин не раз принимал на себя самые мощные удары гитлеровских орудий. Его броня, словно стальная шкура невиданного механического хищника, была испещрена кривыми шрамами попаданий, но еще ни одна вражеская «болванка» не пробила его броню.

Стальной хищник Панцерваффе вышел на прямую наводку. Между тяжелой противотанковой самоходкой и «Климом Ворошиловым» было около семисот метров. Два выстрела ударили одновременно. И в этот раз гитлеровским танкистам повезло: 76-миллиметровый цельнолитой бронебойный снаряд ударил в лобовую броню рубки «Selbstfahrlafette-IVf», но не пробил ее. Рикошет! Бронебойный снаряд высек огромный сноп искр и оставил изрядную борозду, однако улетел прочь…

А вот удар немецкой крупнокалиберной противотанковой самоходки был более точен — и смертелен. Тяжелый снаряд 105-миллиметровой пушки сокрушил практически непробиваемую броню массивной угловатой башни «Клима Ворошилова»! Семьдесят пять миллиметров брони борта башни, наклоненной на пятнадцать градусов к вертикали, оказались пронзены безжалостным тевтонским «копьем» из карбида вольфрама. Командир танка, наводчик и заряжающий погибли мгновенно. Раскаленные осколки бронебойного сердечника ударили по боеукладке. В следующий момент чудовищный взрыв сорвал массивную башню «Клима Ворошилова» с башенного погона. От могучего властелина поля битвы остались лишь искореженные обломки…

У видевшего всю эту страшную картину Николая Горелова сжалось сердце от горечи и ярости к ненавистному врагу.

— Степан Никифорович, вправо давай! Сбоку к нему подберись! — проорал гвардии капитан.

Механик-водитель переключил передачу и рванул рычаги управления танком, нажал на газ. Пятисотсильный дизель взревел рассерженным зверем. «Тридцатьчетверка» под огнем рванула вперед, на полной скорости сближаясь с врагом, и по широкой дуге зашла во фланг немецкой противотанковой самоходке «Selbstfahrlafette-IVf».

— Короткая!

— Есть короткая!

— Бронебойным заряжай!

— Есть!

Николай довернул башню, ловя высокий борт боевой рубки самоходки в перекрестье орудийного телескопического прицела ТОД-7. Оптика увеличила панораму поля боя в два с половиной раза и услужливо приблизила изображение немецкой бронированной гадины: серо-белые камуфляжные разводы, вмятины и потеки ржавчины на корпусе, черный крест в контрастной белой окантовке…

— Получай, тварь фашистская!!! — Гвардии капитан Горелов нажал на электроспуск танковой пушки Ф-34.

Грохнул выстрел, «тридцатьчетверка» в который уже раз содрогнулась от выстрела, сизый пороховой дым заполнил боевое отделение.

На этот раз 76-миллиметровый цельнолитой бронебойный снаряд БР-350БСП с трассером нашел свою цель.

Горелов в прицел увидел горящий трассер, а потом — вспышка попадания! Бронебойный снаряд без труда прошил броню борта и ударил в боеукладку немецких 105-миллиметровых снарядов. Взрыв разнес немецкую тяжелую самоходку. От «Selbstfahrlafette-IVf» осталось лишь искореженное и разбитое шасси от среднего танка Pz.Kpfw.IV и обгорелые руины вместо бронированной рубки и перекрученный ствол 105-миллиметрового орудия К-18.

— Ура, горит! — Торжествующие возгласы экипажа Т-34 стали наградой для отважного молодого командира.

Но они смолкли, когда Николай Горелов взглянул в танковую командирскую панораму. Он развернул перископический прибор и увидел второе такое бронированное чудовище… Еще одна тяжелая самоходка «Selbstfahrlafette-IVf»!

— Разворачивай! Разворачивай! — Нет, на этот раз — не уйти…

Бронированное стальное чудовище качнуло массивным хоботом-стволом, отрабатывая горизонтальное наведение в пределах разрешенных плюс-минус восьми градусов. Противотанковая 105-миллиметровая самоходка «Selbstfahrlafette-IVf» взяла на прицел «тридцатьчетверку» гвардии старшего лейтенанта.

— Экипаж покинуть!.. — договорить Николай Горелов не успел.

Тяжелый бронебойный снаряд ударил в бронированную маску орудия. Лоб башни «тридцатьчетверки» представлял собой 45-миллиметровую изогнутую бронеплиту. Рациональная, обтекаемая форма башни и тут спасла экипаж, но, к сожалению, не всех… Немецкая болванка, к счастью, прошла по касательной и поэтому ударила не всей своей массой и огромной кинетической энергией. Часть ее поглотила танковая орудийная установка. Грозная пушка Ф-34 превратилась в груду перекрученного металлолома, но отразила часть смертоносной энергии.

Танк Т-34 содрогнулся от чудовищного удара. Дизель сразу же захлебнулся. Потянуло дымом. Гвардии капитана швырнуло вниз, и свет померк в его глазах…

Когда он очнулся, в танке уже нечем было дышать от дыма, заполнившего отделение управления и боевое отделение. Горелову было трудно дышать, при каждом вдохе грудь словно разрывалась от острой колющей боли, голова разламывалась, перед глазами плыли круги. Из носа обильно шла кровь. Николай огляделся: заряжающий с размозженной окровавленной головой лежал ничком на боеукладке. У стрелка-радиста голова была вывернута под неестественным углом — перелом шейных позвонков.

А сзади, из-за противопожарной перегородки, уже вырывались языки пламени. Горелов не хотел окончательно оправдать свою фамилию. Собрав всю волю в кулак, чтобы не запаниковать, молодой танкист еще раз огляделся. Нужно было срочно покидать подбитый танк, иначе… Но вниз, к аварийному люку, сейчас нырять было нельзя — там уже разгорался пожар и все было заполнено дымом.