Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

— Что ж, спасибо на добром желании, — сказала фрау Визе.

В центре внимания была Ута Барним, старшая дочь полковника Барнима. Хольт каждое утро проходил мимо их дома. Глядя на крупную, статную девушку, сидевшую против открытой двери веранды и залитую лучами предвечернего солнца, Хольт подумал, что именно такой он представлял себе Кримхильду из «Нибелунгов» Агнесы Мигельс или же Хильдегард, дочь графа из «Гнезда крапивников». Он только мельком взглянул на лейтенанта бронетанковых войск, хотя при других обстоятельствах, пожалуй, больше всего бы им заинтересовался. Не замечал он и других девушек — рядом с ней, с Утой.

Петер Визе сел за рояль и стал рыться в нотах. Он сыграл сонату Гайдна и свои любимые мечтательно-грустные пьесы Шумана. Хольт украдкой поглядывал на Уту. Третья часть — Allegro moderate. Слушатели слегка покашливали — смешно! Думает ли она сейчас обо мне, как я о ней? Чувствуют ли люди, когда их мысли встречаются? Может ли у меня с ней произойти то, что было тем утром в кабине?

Петера наградили аплодисментами. Лейтенант шепотом сказал что-то Уте Барним. Шут гороховый! — подумал Хольт. «Да, спасибо!» Он взял еще чашку чаю. Собственно, мне пора уходить, подумал Хольт, но не двинулся с места. Петер Визе захлопнул крышку рояля.

— Ты за последнее время сделал большие успехи, — ласково обратилась к нему фрау Визе. — Но нам было бы приятнее, если бы ты меньше упражнялся на рояле и больше внимания уделял спорту. — Радость на лице Петера погасла. — Мы крайне огорчены, что ты и в этом году освобожден от полевых работ, — продолжала фрау Визе еще ласковее. — Хоть бы вы повлияли на Петера, господин Хольт, вы, по всему видно, завзятый спортсмен. Я наслышана о ваших подвигах. Вы, конечно, весь свой досуг проводите на воздухе?

— Совершенно верно, сударыня, оно и сказалось на моих годовых отметках.

Кругом улыбались.

— В наше время, когда все решает не интеллект, а кулак, — вставил лейтенант Кифер гнусавым голосом, задрав вверх подбородок, — нет смысла пичкать молодежь школьной премудростью. Молодой организм надо закалять и укреплять, учит нас фюрер, чтобы он справлялся со всеми требованиями, какие предъявит ему жизнь.

Ута, сидевшая рядом, смотрела куда-то вдаль, в открытую дверь веранды, словно и не замечая своего жениха.

Фрау Визе удалилась, оставив молодежь одну. На прощанье она пожала Хольту руку.

— Вы были бы для Петера подходящим другом. Мой муж и слышать не хочет, что Петера могут признать негодным для военной службы. Тормошите Петера, возьмите его в работу, вы и ваши друзья, ему это будет полезно.

— Это значило бы пустить козла в огород, — сказал Хольт с усмешкой. — Я признан морально незрелым, у меня это даже записано в школьном свидетельстве.

Ута, пожалуй, впервые за весь день посмотрела на него.

Гости прогуливались по аллее, обсаженной кустами роз. Лейтенант шел впереди с фрейлейн Визе. Обернувшись на какие-то слова Хольта, он спросил, как зовут их классного руководителя.

— Ах, Маас, ну, это птица известная!

Хольт неожиданно оказался один с Утой. Она была лишь чуть-чуть его ниже. Она спросила:

— Как вы удостоились такой убийственной характеристики?

Он почувствовал в ее вопросе насмешку.

— Не так страшен черт, как его малюют, — отвечал он. Ее насмешливый тон сердил и смущал его; — Учителя ведь ничего о нас не знают. Да и никому не дано читать чужие мысли.

— А разве ваши мысли так опасны? — спросила она еще язвительнее.

Он счел это вызовом.

— Да что вы, мысли у меня самые, можно сказать, безобидные. Вот только, когда Петер играл, я радовался, что никому не разгадать их.

Ута нанизывала слова, как точеные бусинки, словно играя. Она уже не язвила, а открыто потешалась над ним.

— А теперь я чувствую себя просто обязанной спросить: о чем же вы думали?

— О вас, — ответил он в упор и опустил глаза на усыпанную гравием дорожку. Ее молчание придало ему смелости. — Вы самая красивая девушка в городе!

Только пройдя несколько шагов, она ответила:

— Характеристика, которую дали вам учителя, явно несправедлива. Вы умеете быть и любезным.

Все общество собралось у абрикосового дерева.

— Кто из вас заберется наверх и угостит дам абрикосами? — прогнусавил лейтенант, поощрительно поглядывая на Хольта и Визе.

Хольт ступил на траву, обхватил дерево руками и сильно тряхнул. Он собрал самые большие и спелые плоды и отдал Уте.

Она ни словом не поблагодарила и только на секунду задержала на нем задумчивый взгляд.

Разломив один из перезревших плодов и выбросив косточку, она протянула половинку Хольту. Потом круто повернулась и, взяв лейтенанта под руку, вошла с ним в дом.

Хольт укладывался в своей комнате в пансионе сестер Денгельман; он наболтал им что-то про сбор урожая и про последующую каникулярную поездку, обещал еще наведаться… А затем с набитым до отказа рюкзаком побежал к Вольцову.

Вечер они провели в холле у камина. Хольт умолчал о своем уговоре с Визе, но сообщил, что познакомился с Утой Барним. Вольцов, осклабившись, спросил:

— Ну, а как же твоя Крюгер?

— Это совсем другое дело, — досадливо отмахнулся Хольт.

— Мой план насчет встречи с Мейснером разработан до мелочей, — объявил Вольцов. — Я назначаю ее на пятницу.

Отсюда следовало, что с сельскохозяйственных работ они удерут не позднее четверга. Хольт не возражал. Местом встречи Вольцов избрал все ту же Скалу Ворона. Мейснера предполагалось заманить туда подложным письмом. Вольцову рассказали, что Мейснер ухаживает за рыжеволосой девушкой по имени Сюзанна. Она работала у фотографа и, как всем было известно, имела жениха.

Хольт набросал несколько строк и прочел их вслух Вольцову:

«Дорогой господин Мейснер, нам необходимо встретиться еще до вашего отъезда в армию, очень прошу вас не отказать мне. По известной вам причине, нас не должны видеть вместе, а потому буду ждать вас у Скалы Ворона в пятницу вечером в девять, но только обязательно приходите! Ваша Сюзанна».

— Ах, милая Сюзе, что это ты хоронишься от людей? — сострил Вольцов.

— Глупости! То, что их не должны видеть вместе, относится к ее жениху!

— Ну ладно! Почерка ее он не знает. До сих пор она его отшивала.

— Откуда ты все это знаешь?

— У меня свои источники информации, — уклончиво ответил Вольцов. — У каждого полководца есть тайные агенты.

Хольт переписал свой текст на четвертушку розовой бумаги — манерным почерком с наклоном влево, по системе Зюттерлин, а Вольцов обрызгал конверт духами. Набросал Хольт еще и текст записки, которую предстояло подписать Мейснеру. «Настоящим заявляю, что я вступил с Руфь Вагнер в тайную связь, а когда она оказалась в интересном положении, застращал ее угрозами и выгнал…»