Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

— Господин вахмистр, это не от нас исходит! — сказал Хольт.

— Да знаю я…

— Пусть они отвяжутся! — воскликнул Вольцов. — Мы стреляем не хуже их. Я против них ничего не имею, но пусть отвяжутся и относятся к нам как к равным.

— Я уже побывал на «Берте» и говорил с гамбуржцами, — сказал Готтескнехт. — Все они твердят одно: Вольцову поставим горчичник, а за компанию и Хольту. Я запретил им, но это не поможет. Начальство-то ведь не против!

— А раз так, пусть все идет своим ходом, господин вахмистр!

— Есть одна возможность, — задумчиво сказал Готтескнехт, глядя в упор на Вольцова. — Надо, чтобы гамбуржцам запретил сам шеф, тогда от всех наших неприятностей останется одно воспоминание. Шефа должен надоумить кто-то сверху — вы меня понимаете? Хотите, Вольцов, я оставлю вас в канцелярии одного, свяжитесь по телефону с вашим дядей!

— У генерала достаточно забот, господин вахмистр!

— Жаль! — Готтескнехт оправил на себе ремень. — Передайте же своим: на сегодня тактические ученья отменяются. Только чистка орудия — потом будете свободны. Пока!

Друзья сообщили об этом разговоре Гомулке и из осторожности вечером отправились на проверку телефонной линии втроем. Они выдрали несколько палок из старой деревянной решетки и припрятали их в бараке. Цише молча следил за этими приготовлениями.

— Если ты шпионишь для гамбуржцев, — сказал Хольт, — мы с тебя…

У Феттера мелькнула идея:

— Мы тебя каждый вечер будем окунать в пожарную бочку!

Цише молчал.

Хольт забежал в канцелярию взять свой личный знак и прихватил лежавшее там письмо для Вольцова. Наконец у него нашлось время прочитать письмо Уты.

— Вот так так! Дядю произвели в генерал-лейтенанты, — ликовал Вольцов. — Это я понимаю — офицерская карьера!

— Генерал? — удивился Цише. — То-то, я гляжу, ты так заносишься!

— Прошу без зависти! — снисходительно буркнул Вольцов. Хольт лежал на своей койке. Ута писала, что чувствует себя одинокой. Она только изредка навещает соседей. Визе — это единственный дом, куда она еще заходит. Ей очень интересно все, что он пишет о своей службе в зенитной артиллерии. Что за бездушный тон! — подумал Хольт. Почему она никогда не даст себе волю? И только в самом конце она добавила несколько сердечных слов: письмо от него всегда для нее большая радость, пусть он остается таким, как есть, ее жизнь томительно однообразна, он вносит в нее немного света… Хольт лежал неподвижно и грезил… Когда он проснулся, было уже девять вечера. Гомулка подметал пол. В десять — вечерняя поверка. Феттер и Вольцов играли в скат. Вольцов бросил ему через плечо:

— Эх, ты, соня! Твой сухой паек в шкафчике.

Существовало правило — шкафчики запирать, чтобы «не вводить товарищей в соблазн». Но здесь с этим предписанием не считались.

Хольт только собрался ответить Уте, как объявили тревогу.

В ночное время у орудия находилось всего шесть курсантов — Кирш, Бранцнер, Каттнер и Вебер на ночь направлялись к «Берте». Взамен им присылали пятерых дружинников подносить боеприпасы. Измотанные дневным трудом, валившиеся с ног люди отправились в блиндаж покурить.

Хольт в качестве второго номера сел за маховик поворотного механизма. Цише занял место командира орудия. Шмидлинг потянулся было за рукавицей заряжающего, но Вольцов предъявил на нее свои права. В ту же минуту раздался сигнал воздушной тревоги, и в окрестных городах завыли сирены… Цише принял первые сведения о воздушной обстановке: «Крупные силы авиации противника над Голландией, направление — район Кельн-Эссен…» Здесь, случается, падают бомбы, подумал Хольт словами Готтескнехта. Он плотнее запахнулся в свой грубый плащ.

— Самолеты противника повернули на восток, — передал Цише. На батарейном командирском пункте уже залаял сеттер, и забористая ругань капитана спугнула ночную тишину. А спустя несколько секунд снова зловещее мурлыканье моторов. — Стрелять по данным радиолокатора! — скомандовал Цише, но данные для установки взрывателя были за пределами досягаемости.

Целых полчаса по северному небосклону волна за волной проходили бомбардировщики. На горизонте прожекторы прокалывали небо снопами лучей. Где-то в отдалении громыхали тяжелые зенитки.

— Это Мюнстер, — пояснил Цише. — Там стоят батареи войсковой зенитной артиллерии, а также 128— и 150-миллиметровые железнодорожные установки.

Без четверти одиннадцать был объявлен отбой. В городах сирены возвестили окончание воздушной тревоги.

Хольт поверх бруствера глядел в ночь. Над командирским пунктом разлилось бледное сияние. Мимо орудия призрачной тенью промелькнул силуэт капитана. Прожекторы обшаривали небо, зажигая в облаках пожар.

— Самолеты противника бомбят район Ганновер-Брауншвейг, — доложил Цише.

— Пошел вон, ротозей! — ругался Вольцов. — Рутшер, будешь работать седьмым номером: проклятый дружинник спит на ходу!

Хольт взглянул на свои часы. Циферблат слабо отсвечивал в темноте. Скоро полночь. В постель бы! — мелькнула мысль, но тут Цише выкрикнул: «Антон понял! Тревога!» — Хольт лишний раз проверил исправность крохотной лампочки, освещающей его угломерный круг. Сирены снова завыли, возвещая воздушную тревогу.

— Основное направление — три! — скомандовал Цише.

— Вольцов, рукавица у вас? — спросил Шмидлинг.

— Самолеты противника, не выполнив своей задачи в Центральной Германии, повернули назад и подходят с востока к району Кельн-Эссен, — объявил Цише. Он прикрикнул на дружинников: — Веселей подносить снаряды! Потише там! Принимаю обстановку!

Цише напряженно слушал. Кругом стояла темная ночь, тишину нарушало только стрекотание мотора: работала станция питания радиолокатора. «Антон понял»… Скоростные самолеты идут к Дортмунду, за ними следуют бомбардировщики.

— Скоростные самолеты, — пустился в объяснения Шмидлинг, — это «лайтнинги» и «москито», мы еще зовем их «следопыты», они летят впереди и засекают цель «рождественскими елками».

В это мгновение небо на западе занялось багровым пожаром. Пламя взвилось до самых облаков. — На сталелитейном выпускают плавку! — выкрикнул Цише. Ничего себе, подумал Хольт, выпускают плавку, когда бомбардировщики на подходе!

Вольцов между тем выговаривал Рутшеру:

— Смотри у меня, если я не найду в раструбе снаряда! Цише, следи, чтобы подавали бесперебойно!

— Скоростные самолеты миновали Дортмунд! — объявил Цише. — Бомбардировщики идут на запасные цели!

— Дортмундские батареи, — объяснил им Шмидлинг, — не стреляют по «следопытам». Это Кутшера стреляет во что ни попадя… Глядите, — продолжал он, — они так и не отбомбились и летят со своим дерьмом прямехонько на нас.

Цише между тем объявил: