Юрий Бурылин - Провал операции «Каракурт»

В три часа ночи в кабинете начальника отдела контрразведки «Смерш» округа полковника Бахрушева раздался телефонный звонок. Звонил дежурный — капитан Чернышев. Он доложил, что в квадрате 24–40 полчаса назад сбит «юнкерс».

— Экипаж цел? — уточнил полковник.

— Нет, все погибли. Но… — дежурный замялся.

— Что «но»? Не тяните, капитан!

— Есть данные, что самолет сбросил троих парашютистов.

— Что значит, есть данные? — в голосе Бахрушева прозвучало раздражение. — Кто видел, где и когда?

— Да пацаны из села Базыкуль.

— Немедленно вызывайте группу капитана Петракова. И позвоните на аэродром — мы срочно вылетаем.

Через пятнадцать минут видавшая виды «эмка» уже мчала Бахрушева и группу Петракова на аэродром.

— Что скажешь, Паша? — обратился Бахрушев к Петракову.

— Честно говоря, все это не очень понятно, Иван Сергеевич. Зачем немцам высаживать десант в степи? Диверсия? Но в том районе нет никаких стратегически важных объектов. Значит, что-то другое? Но что?

— Вот то-то и оно, — полковник задумался. — Непонятно. И это хуже всего.

…Через полтора часа самолет с контрразведчиками на борту приземлился в районе села Базыкуль. А еще через четверть часа в доме председателя сельсовета Бахрушев и Петраков расспрашивали мальчишек.

— Так значит, говорите, трое их было?

— Точно, трое, — уверенно ответил тот, что был постарше и назвался Васькой.

— А как вы их увидели? — Бахрушев обращался ко всем, но смотрел на Василия. Этот парнишка своей серьезностью и уверенностью внушал полковнику доверие.

— Ну, значит, гул услыхали самолетный, — Васька бросил взгляд на своих товарищей. Те закивали. — Ну вот, услыхали гул. А я еще и говорю: вот зараза, гудит, как «юнкерс».

Бахрушев удивленно вскинул брови.

— Вы не сомневайтесь, — Васька тяжело, совсем не по-детски вздохнул, — у меня под Ростовом мамку и сестренку разбомбило. Так что я этот гул на всю жизнь запомню. Ну вот… Удивился еще. А потом гляжу: самолет показался. Тут уж я точно увидал — фашист летит. Подумал: ща бомбить начнет. И точно — три точки от него отделились. Вот, думаю, гадина! И вдруг — парашюты раскрылись. Аккурат три штуки. Я пацанам говорю: дуйте к Василь Нефедычу, это председатель сельсовета наш, пусть сообщит, куда следует.

— Ну, а сам? — включился в разговор Петраков.

— А сам побежал поглядеть, куда они сядут.

— И куда ж они сели?

Васька виновато опустил голову:

— Не углядел я. Ветром их сильно снесло. Километра, однако, думаю, на три-четыре, в сторону Кривой балки.

— Молодец! — Бахрушев потрепал Ваську по вихрастой голове и, уже обращаясь ко всем, повторил. — Молодцы, хлопцы. А теперь какая ваша главная задача?

Пацаны недоуменно переглянулись.

— Ваша главная задача — молчать. Чтоб ни одна живая душа не узнала о том, что видели. Запомните: это военная тайна.

…Когда Бахрушев и Петраков остались одни, полковник приказал:

— Здесь где-то недалеко ускоренные курсы комсостава расквартированы. Так вот, скажи Иванушкину, пусть берет оттуда роту и в районе Кривой балки землю носом роет — ищет парашюты. Не потащили же они их с собой, должны были зарыть или спрятать где-то.

— Ясно, Иван Сергеевич.

— Погоди… А Скуратову передай, пусть запросит местное управление НКВД, может, у них есть что-то интересное по этому району.

Петраков вышел. Бахрушев присел на табуретку и стал массировать виски. После бессонной ночи и полуторачасового перелета голова раскалывалась. Это мешало сосредоточиться, раздражало. Последнее время головные боли стали регулярными. Врачи говорили — переутомление, нужен отдых, режим. «Какой тут к черту режим, когда война», — думал Иван Сергеевич, досадуя на то, что забыл прихватить из стола таблетки.

Вернулся Петраков, принес крепкого чаю и карту.

— Добре, Паша, — Бахрушев подвинулся к столу. — Почаевничаем. И подумаем. Крепко подумаем. Сейчас важнее всего понять, что им нужно здесь, в калмыцких степях.

…За четверть века работы в органах Иван Сергеевич Бахрушев повидал немало. В двадцатых участвовал в ликвидации банды Антонова на Тамбовщине. Потом был Туркестан — напряженная борьба с агентурой иностранных разведок, басмачами, контрабандистами… В начале тридцатых — учеба в Москве, а затем направление в Свердловск. Здесь и застала Бахрушева война. В первый же день написал рапорт с просьбой направить на фронт, и получил отказ. Потом были еще рапорты — и снова отказы. «Командование лучше знает, где вас использовать. А работы вам хватит». Эту фразу Ивану Сергеевичу приходилось выслушивать частенько. И всякий раз она звучала для бывалого чекиста как приговор. Конечно, без работы он действительно не сидел. На Урал было эвакуировано немало крупнейших предприятий, здесь работали ученые и конструкторы с мировым именем — все это, безусловно, привлекало внимание немецкой разведки. Только за первые полгода войны было обезврежено несколько десятков агентов и диверсантов. Правда, многих из них, видимо, готовили наспех, недооценивая, судя по всему, выучку советских контрразведчиков.

Позже, в сорок втором и сорок третьем, Ивану Сергеевичу приходилось сталкиваться с гораздо более серьезным противником. Это говорило о том, что абвер сделал выводы из ошибок. И тем не менее Бахрушев и его товарищи работали достаточно эффективно.

В начале сорок четвертого Иван Сергеевич получил назначение в Ростов, на должность начальника отдела контрразведки «Смерш» Северо-Кавказского военного округа. Конечно, это был не фронт, но, по крайней мере, гораздо ближе к нему. И это добавляло Бахрушеву энергии и оптимизма. «Так, глядишь, вслед за войсками и до Берлина дойду», — шутил он. Однако сейчас ему было не до шуток. Внимательно изучая карту, он пытался понять, что интересует диверсантов в этом районе?

— Яшкуль, Гашун, Чилгир, Утта… — малонаселенные, глухие места, — вслух размышлял Бахрушев. — Значит, диверсия маловероятна. Тогда что? Иван Сергеевич поднял глаза на Петракова.

— Может быть, связь с резидентом? — высказал мысль Павел.

— Что ж, возможно, — Бахрушев отхлебнул чаю. — Во всяком случае эту версию нельзя отбрасывать.

Некоторое время они молча изучали карту, то и дело посматривая на часы. Время сейчас играло на руку противнику, а от Иванушкина и Скуратова известий пока не было.

Павел выкурил уже не одну папиросу. «Нервничает», — подумал Бахрушев. Капитан действительно нервничал, хотя любой посторонний человек едва бы уловил на аскетичном лице Петракова даже тень волнения. Но полковник за три месяца совместной работы хорошо изучил своего подчиненного и видел — нервничает. Впрочем, это было понятно. Ничто не заставляет так переживать, как вынужденное бездействие.