Николай Тычков - Маленькие пленники Бухенвальда

— Ну и дает жару! — рассмеялся Блоха. — Помучается с ним Ганс.

Как обычно, перед лагерными воротами Петька дождался своей команды и зашагал вместе с ней. Вдруг идущий рядом пленник сбился с ноги и, оседая, повалился на Петьку. Человек совершенно обессилел. Петька не дал ему рухнуть на землю, подхватил за поясницу. На помощь поспешил взрослый узник. Они, обвив свои плечи руками обессилевшего, потащили его в барак. Голова бедняги беспомощно упала вперед и болталась, ноги волочились по земле.

В бараке его положили на нары. Ослабевший оказался по национальности бельгийцем, совсем еще юношей, чуть постарше Петьки. Но жил он в бараке для взрослых.

Ощупав свою сумку, которую сшил недавно по примеру других ребят, Петька достал три прибереженные картофелины и протянул бельгийцу. Тот с жадностью набросился на еду, а когда проглотил все три картофелины, взглянул на Петьку так благодарно, как смотрит спасенный человек на своего спасителя.

Три картофелины… Да разве он с них встанет на ноги!

Прибежав в свой барак, Петька взволнованно крикнул:

— Ребята, один бельгиец умирает, из нашей команды! — Он снял с плеча свою сумку и, расширив ее руками, протянул вперед: — Давайте, кто что сможет, я ему отнесу… Он съел три картошины, но это мало…

В сумку стала падать картошка. Кто-то положил небольшой кусок хлеба, а кто-то кусочек сахару.

Илюша Воробей, опуская в сумку маленькую обвалявшуюся конфетку, сказал:

— Отнеси, это мне вчера дал чех Франтишек… Я обойдусь…

— Спасибо, Илья!

С этим драгоценным даром Петька побежал к бельгийцу. На следующий день, в воскресенье, Блоха произвел тщательную уборку в тире. Солдат Ганс по обыкновению придирчиво проверил, все ли чисто, не забыл провести пальцем и по верху шкафа. Потом эсэсовец не спеша поднял полу френча, вынул большие карманные часы и долго смотрел на них, что-то высчитывая и решая. Петька понял: еще не время кончать работу. Но вот прошло несколько секунд, стрелка поравнялась с нужным делением на циферблате, и Ганс с видимым удовольствием щелкнул крышкой. Поистине немецкая точность!

Теперь настал черед отпустить Петьку. Блоха стоял по стойке «смирно» и спокойно разглядывал немца, когда-то на редкость здорового, крепкого человека, а теперь изломанного фронтом, инвалида. По щеке от левого глаза спускался небольшой шрам. Наверное, фронтовая отметина. Кожа на месте шрама время от времени подергивалась, и солдат смешно подмигивал одним верхним веком. Блохе вдруг захотелось тоже подмигнуть, ради озорства, но он лишь слегка прищурил глаз.

— Шлюс! — махнул рукой Ганс, и Петьку вихрем вынесло из тира.

После обеда к Петьке подошел Илюша:

— А я уже писать научился. Смотри, — подсунул он тетрадку.

Тетрадь выдали давно, но у Воробышка она была такой чистой, как будто совсем новая. На листках ни единой помарки, буквы выведены с большим старанием, правильно и красиво. Петьке грешно было не похвалить товарища:

— Молодец, Илья! И дальше так учись, отличником станешь!

— Да ты не смейся, — застеснялся Воробей.

— Нет, я без шуток. Почерк — на все сто.

Илюша радостный побежал прятать драгоценную тетрадь.

Ребята — школьники сидели за столами и делали домашние задания. Дядя Яша похаживал от одного к другому, заглядывал в тетрадки, помогал, когда у кого — нибудь что-то не получалось. Иногда он делал замечание нерадивому ученику, но таких было немного.

Четверо ребят играли в самодельные шашки, нарезанные из дерева и покрашенные чернильным карандашом. Остальные использовали короткое свободное время для штопки одежды, починки обуви. Все были заняты делом.

Петька почувствовал себя одиноким. Стало тоскливо. От нечего делать смотрел в окно.

Шел конец февраля 1944 года. Над лагерем ползла темно — серая вереница туч. А за ними, где-то очень далеко, светило солнце. Ведь всю землю тучам не закрыть, все равно где-то пробьются лучи.

Но пока идет дождь. Из туч будто бы тянется до земли светлая пряжа, бесчисленное множество водяных ниточек.

Снег с аппель-плаца согнало весь. Всюду бежали мутные ручейки. Они стекали вниз по горе, за бараки, в малый лагерь и дальше — на бухенвальдский огород.

Заключенные все в бараках. Эсэсовцы видны только на вышках. Вот какой-то узник, мокрый до последней нитки, проковылял через аппель-плац. И снова ни души.

На окне нудно жужжала большая черная муха. Она все пыталась взлететь, но тут же падала.

Петька, потянувшись, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Как надоело смотреть и на это серое небо, и на мокрый асфальт аппель-плаца, и на всю чужую, неприветливую землю.

Вокруг Петьки пулеметные вышки, колючая паутина с током высокого напряжения. Всюду смерть, смерть, смерть…

И так захотелось домой! Вспомнилось Петьке одно совсем маленькое событие.

Произошло это, кажется, в начале мая. Петька шел к морю купаться. День жаркий, солнце так и сияет. Воробьи хлопотливо и весело порхали в густых ветвях каштанов. Чирик, чирик, чирик… Неожиданно в двух шагах от Петьки из сени каштана выпорхнул молодой воробушек и почти упал на мостовую. Оказавшись один, он беспокойно закрутил головой и призывно пискнул. «Пропадет, глупенький, — пожалел Петька. — Сцапает какая — нибудь кошка». Он наклонился, чтобы взять птенчика и посадить на каштан, но в этот миг почти прямо на голову Петьке свалился большой нахохленный воробей, Петькино лицо обдало легким ветерком. Следом за первым воробьем слетел второй. Они, вздыбив перышки и подняв хвостики, тревожно кричали во всю воробьиную мочь, бегали вокруг своего детеныша и как будто говорили ему: «Ну взлетай, взлетай, не бойся». А он никак не решался. Самый большой воробей, видимо отец, яростно и смело подбегал к Петьке, словно хотел напасть. Ну и храбрец!

Петька отошел в сторону и стал наблюдать за интересной сценой. Все три воробья потихоньку успокоились, лишь посматривали по сторонам, готовые отразить новое нападение врага, если он появится. Тем временем молодой воробушек собрался с силами, взмахнул крылышками и…полетел!

Даже воробьи беспокоятся о своих птенцах. А как же тяжело матерям и отцам ребят.

Ведь они не знают даже, где их дети, что с ними. От слез, наверное, глаза не просыхают.

И впервые в жизни у Петьки мелькнула мысль: «Ну и хорошо, что у меня никого нет. Никто из — за меня не переживает, не мучается. А уж один-то я как — нибудь».

Петька ласковыми глазами посмотрел туда, где сидел Илюша Воробей. Малыш читал букварь, шевеля губами. Чувствуя себя старшим братом, Петька подошел к малышу и положил руку на его худенькие плечи:

— Ну как, Илья, выучился читать?

— Не совсем еще, по слогам…

— Почитай — ка вслух, проверю.

Илюша начал: