Николай Тычков - Маленькие пленники Бухенвальда

Детей фашисты не щадили. Колю Науменко и Владека направили работать в строительную команду, а Петьку — в каменоломню.

…Ранним зимним утром ребята стояли на поверке. Было еще темно и очень холодно. Хороводы бесчисленных снежинок кружились над площадью, попадали на ресницы, щекотали озябшее лицо. Ветер ледяными змейками забирался под грязное, несогревающее тряпье арестантской одежды. Застыли ноги в колодках.

Тысячи людей, построенных на площади правильными прямоугольниками колонн, освещены мощными прожекторами. Пленники стоят неподвижно. А снежинки падают и падают на их плечи, на мютцены, образуя белые подушечки. Казалось, спи стоят здесь лишь для того, чтобы снег их засыпал с головой.

У Петьки только одни мозги еще не замерзли. Он дрожал всем телом. Зубы сами по себе отстукивали отчаянную дробь, и он ничего не мог с ними сделать. Пробовал расслабить мышцы лица и чуть — чуть приоткрывал рот. Все бесполезно. Его худенькое, маленькое тело было во власти зимы, ветра, холода.

— Нет, на работу я сегодня не пойду! — решил Петька. — Сбегу в барак, когда тронется колонна.

Он знал, что убежать очень трудно: сзади стояла бдительная охрана из лагершутцев [5] Лагершутц — вахтер, лагерная охрана из узников. , блоковых, капо [6] Капо — старший команды от заключенных. . Комендант лагеря им строго — настрого приказал ловить кантовщиков — пленников, уклонявшихся от работы. Число их увеличивалось с каждым днем. Каждое утро, как только раздавалась команда идти на работу, десятки людей со всех ног бросались обратно в лагерь. Беглецов ловили, жестоко избивали. Эсэсовцы устраивали облавы на кантовщиков, забивали их до смерти, вешали. Но кантовка не уменьшалась. Это было не только простое уклонение от работы, но и протест.

Петька понимал, что трудно будет ему пробиться сквозь стену охраны. Любой из лагершутцев или «зеленых» может схватить его за шиворот одной рукой и так тряхнуть, что дух вон. Он попытается попасть в середину толпы бегущих кантовщиков и вместе с ними прорвет живую цепь охранников.

На главных воротах лагеря зашумел репродуктор. Значит, включено радио, сейчас эсэсовец подаст команду. Диктор несколько раз кашлянул, прочищая горло, и во всю силу закричал:

— Мютцен аб!

Все сорок тысяч бухенвальдских узников сдернули головные уборы и ударили ими по правому бедру. Теперь снежинки падали на их обнаженные головы.

Пока дежурный офицер докладывает коменданту лагеря о результатах поверки, заключенные должны стоять без головных уборов, а доклад может продолжаться долго.

Но вот из репродуктора послышалось:

— Мютцен ауф!

Головные уборы мигом оказались на месте.

— Корригирен!

— Марширен цу арбейт!

Едва лишь колонны стронулись с места, Петька бросился бежать. На бегу он пристроился к толпе русских пленников, которые молча надвигались на охранников.

— Назад! Цурюк! — истошно кричали лагершутцы, форарбайтеры [7] Форарбайтер — старший рабочий (узник). , капо, блоковые. Но кантовщики уже врезались клином в их строй, дружно штурмуя препятствие Они не обращали внимания на удары, которые сыпались по головам и спинам.

Один удар палкой Петьке пришелся по левому плечу другой полоснул шею. Блоха только болезненно поморщился и еще сильнее пустился бежать. Сзади слышался топот стоял невообразимый шум. Петька оглянулся и увидел что за ним гонится «зеленый» с перекошенным от злобы лицом Он приказывал Петьке остановиться и тряс здоровенной, суковатой палкой.

«Убьет, — мелькнуло у Петьки в уме. — Один раз такой палкой ударит по голове — и конец…» Ноги его замелькали так быстро, словно застрочила швейная машина.

Скорей, скорей в барак!

Топот бандита, угрозы… Он все бежал. Петька уже слышит его дыхание — будто кузнечные меха работают.

Блоха со всего хода влетел в барак и ударом ноги открыл дверь в умывальник, создав видимость, что он туда убежал, а сам юркнул во входную дверь. Почти в тот же миг бандит ворвался в умывальник и там, видимо, упал, поскользнувшись на мокром полу.

Воспользовавшись этим, Петька оставил свое укрытие, выбежал из барака Теперь скорее в карантинный лагерь. Там народу тьма — тьмущая, бандит его потеряет. Петька уже не первый раз прячется в карантине. Теперь у него есть опыт.

Пробежав порядочное расстояние, он оглянулся: «зеленого» не видно Петька пошел шагом, стараясь отдышаться.

Да, укрываться от работы с каждым днем становится все труднее. В другой раз это может стоить жизни. Если бы этот бандит догнал Петьку, не миновать смерти… Может, догонит завтра или послезавтра, ведь с голодухи долго не набегаешь. Вот сейчас как задышался. Деревянные колодки — пудовые.

Недавно, убегая от каменоломни, Петька потерял одну колодку и почти целый день ходил без нее. Хорошо, что штубендинст, дядя Яша, выручил, отыскал где-то лишнюю колодку. Не греет эта обувь, только что не прямо босыми ногами по снегу ходишь.

«Нелегко нам здесь, — подумал Петька, — а ведь взрослым еще тяжелее. Порцию они получают такую же, как мы. Нам-то ее не хватает, а уж им и подавно».

В восьмом блоке, как и в карантинном лагере, эсэсовец имел привычку будить пленных среди ночи и выгонять босиком, в одних рубашках на улицу. Эти «прогулки» выжимали из них последние силы. Так закоченеют, что, вернувшись на нары, не могут согреться и заснуть.

Измученные, голодные, невыспавшиеся, уходят на каторжную работу…

Вот и малый лагерь, Петькино спасение. Как ни в чем не бывало, он вошел в один из бараков, окинул его быстрым взглядом и понял, что обстановка здесь не в его пользу. Посередине блока штубендинст подметал щеткой пол. В противоположном конце стоял блоковый и подозрительно разглядывал Петьку. Нужно немедленно убираться.

Блоха направился в следующий барак.

Там была сутолока. Заключенные выстроились в длинную, извилистую очередь. Петька сразу понял: идет санитарный осмотр. Это его не очень интересовало. Посмотрев на нары, он быстро вскарабкался наверх и исчез, как в темной пещере. Сразу же лег, набрав под голову соломы. Пусть теперь его ищет «зеленый», ему придется облазить нары во всех бараках.

Значит, еще один день Петька проведет не в каменоломне. Там пленников впрягают в повозки, нагруженные камнем, бьют плетками. Так, наверно, только с рабами обращались в древнем Риме, во времена Спартака.

«Эх, вот бы и здесь такой Спартак появился!»

И вдруг Петька услышал тихий мальчишеский голос, напевающий знакомую песню:

…Над волнами вместе с нами Птица — песня держит путь…

Петькино сердце так и всколыхнулось от радости. Он даже забыл об опасности, о том, что на голос неизвестного певца может прийти «зеленый».