В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

Рота отстрелялась только на «хорошо», и Индра был не в духе.

Уходя со стрельбища, я спросил его:

— Для чего ты заставил меня стрелять?

Он вопросительно посмотрел в мою сторону.

— Вариант был не из лучших, — сказал я. — Ты же не знал, как я стреляю. Такие ловушки нам не стоило бы делать друг другу. Перед всеми я мог здорово провалиться.

— Передо мной ты и так провалился. Запомни, командир и политработник, которые не могут отстреляться на «отлично», даже если их разбудят среди ночи, в моих глазах не стоят и понюшки табаку. Но ты сможешь. Следующий раз. Это сразу видно. Особенно, если пару раз зайдешь в стрелковый кружок. И следующий раз покажешь мне план партийно-политического обеспечения стрельб, составленный политработником роты. С твоей помощью, конечно.

— Есть, — ответил я, потому что мне было ясно, что он говорит это без иронии. А про себя я отметил, что все то, о чем он говорил, было правильным.

Где-то я слышал, что лучше два раза пережить пожар, чем один раз переезд. Но к нам это не относилось, потому что у нас было не так уж много вещей. Должен признаться, что мы с радостью уходили из-под крылышка Лидиных родителей. Но вовсе не потому, что во взаимоотношениях наших семей доходило до неприятных сцен или на Лидину мать действовали нелепые анекдоты о тещах. Мы жили в согласии и взаимном уважении. Этому также способствовало и то, что весь период нашей супружеской жизни мне приходилось ездить домой издалека, да и не очень часто. То, что теперь мы станем настоящей семьей и будем видеться каждый день, а забота о настоящем и будущем будет только в наших руках, согревало наши души. При этом во внимание не принималось, что дом Лидиных родителей вовсе не был сказочным замком, что мы часто спотыкались не только об игрушки, разбросанные детьми по всем углам, но и друг о друга.

Вопреки всем расчетам грузчики приехали только после обеда, и у меня возникли сомнения, успеем ли мы все перевезти до наступления темноты. Вполне вероятно, что мы и в самом деле не успели бы, если бы не появился незнакомый, по виду лет за пятьдесят подполковник. Он подошел сразу после приезда грузчиков и сказал, что его зовут дедушка Томашек, что, если мы не возражаем, он может нам помочь. Ему доставит удовольствие немного размять косточки.

«Томашек, Томашек…» — начал я рыться в памяти… За последнее время мне пришлось услышать довольно много новых имен и должностей. Когда же мне удалось вспомнить его должность, я решительно заявил, что не могу допустить, чтобы председатель партийного комитета части занимался перетаскиванием мебели, которая вот-вот развалится.

Однако подполковник не придал моим словам никакого значения. Сняв гимнастерку, он начал переносить вещи. Благодаря его инициативе наш переезд проходил в быстром темпе.

Разумеется, не обошлось без материальных потерь. Петя ухитрился разбить круглое зеркало, составлявшее гордость нашей спальни, приобретенной на ссуду молодоженов, а Павлик, оставшись без присмотра, сел на шестирожковую люстру — подарок Лидиных родителей, которому надлежало стать главным украшением гостиной. Что касается зеркала, то сохранялась надежда, что оно еще сможет соответствовать своему предназначению. В случае с люстрой такой надежды не было.

Когда все вещи оказались на своих местах, а я не успел еще даже подумать, что худшее уже позади, подполковник Томашек пожелал нам как следует устроиться и ушел. Мне пришлось его догонять на лестнице, чтобы поблагодарить за помощь.

Я подписал грузчикам квитанции, сделав вид, что не замечаю их довольных мин за полученные от меня две сотни крон сверх установленной оплаты. Потом вместе с Лидой мы с трудом попытались угомонить своих ребят, чувствовавших себя в этом бедламе как рыбы в воде.

С тех пор как я попросил Лидиной руки, утекло почти пять лет. Тогда я всего лишь год проучился в офицерском училище. Когда я объяснил причину своего визита, Лидиным родителям пришлось проявить большую выдержку, чтобы не показать, что они относят мою просьбу к категории не совсем удачных анекдотов. В связи с тем, что выражение моего лица было непередаваемо серьезным, Лидиному отцу не оставалось ничего иного, как предложить вернуться к этому разговору через год. Это, естественно, не означало, что родители были настроены против меня. Просто после окончания военного училища об этом все-таки было бы легче говорить.

— Год или два пробегут, как вода в реке, — сказал Лидии отец.

Я скромно пролепетал, что речь идет не об одном или двух годах, а самое большее о двух или трех месяцах. Пока не будут заметны внешние изменения.

До мужчин такое доходит не сразу, и мой будущий тесть не оказался исключением. Женщины, наоборот, в этом отношении чересчур внимательны. Лидина мать, услышав мои слова, повернувшись к дочери, сердито произнесла:

— Вот к чему привели наши беседы! Я специально купила книгу о воспитании чувств. А результат? Дочка уже беременна!

Только тогда до моего будущего тестя дошло, что же произошло. Однако он заявил, что никакой трагедии не случилось. Мы могли бы, по его мнению, и сейчас пожениться, а пока я буду учиться, они сами как-нибудь справятся. Лида возьмет академический отпуск, а он подберет для меня место на фабрике.

— Мне нужно вам сообщить еще одну вещь, — попытался я взять разговор в свои руки.

— Ну, говори, — благосклонно разрешил мой будущий тесть. — Пусть между нами не будет тайн.

— То, что я учусь в офицерском училище, означает, что я буду военнослужащим, — заявил я.

Лидина мать заплакала.

— Вы будете жить далеко от нас, уедете в какую-нибудь Тмутаракань, а я и вас, и внука буду видеть только раз в году.

Я объяснил ей, что так скоро мы переехать не сможем, потому что, даже окончив училище, я сразу не смогу получить квартиру, а следовательно, у них будет возможность позаниматься с внуком…

Я признался Лидиным родителям, что хотел бы стать политработником. На эту мысль меня натолкнул еще на первом году службы в армии политработник нашей роты, по образованию инженер-экономист. Такой незаметный парень в очках, ничем не выделявшийся. На полосе препятствий из него душа вон выходила, с техникой у него тоже были проблемы, а когда он вел собрание союза молодежи, то не мог добиться, чтобы его не перебивали и выступали по существу вопроса. Но самым интересным во всем этом было то, что мы всегда приходили к разумному решению и у нас никогда не создавалось впечатления, что кто-то нас в чем-то поучает или насильно заставляет что-либо сделать.

Мы организовали ротные соревнования по настольному теннису и по мини-футболу, буквально на пустом месте в роте возник музыкальный кружок. Политработнику пришлось здорово потрудиться, прежде чем он сумел найти музыкальные инструменты. Ребята так увлеклись музыкой, что готовы были каждый вечер ублажать нас концертами, чего, разумеется, мы им не разрешили. Одного раза в неделю было вполне достаточно.