Богдан Сушинский - Маньчжурские стрелки

— Похоже, что союзники, если только вы ничего не имеете против них, барон.

— Да, в общем-то, ничего! — почесал затылок фон Тирбах, уяснив для себя, что погорячился. — Но учтите, что и на территории красных у меня не было особого желания хоронить вас, подполковник, а уж теперь я тем более не допущу, чтобы над вами нависла какая-либо угроза.

— Господи, Боже мой! — взмолился пришедший в себя плененный офицер. — Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит? Кто вы, в конце концов?

— Я ведь объяснил вам: русские диверсанты из армии атамана Семенова, — ответил Курбатов.

— Да погодите вы, подполковник! — вмешался фон Бергер. Что вы заладили: «русские диверсанты атамана Семенова»? Кто из фронтовых германских офицеров знает о существовании какого-то там атамана Семенова? Извините, господин гауптман, — обратился он к хозяину машины, — сейчас я все объясню. Перед вами — гауптман вермахта Питер Вильгельм фон Бергер.

— О, Господи, наконец-то, — едва слышно пробормотал германский офицер.

— А это мои спутники, наши русские союзники. Но сначала — с кем имею честь?

— Гауптман Гуртенг, — растерянно представился хозяин машины.

— Вот видите, как все просто: встретились два германских офицера, представились друг другу, уладили недоразумение…

— Это он называет «улаживанием недоразумения»?! — оскорбленно огрызнулся Гуртенг, постепенно приходя в себя.

— Несколько минут спустя вы охотно будете называть происходящее здесь точно так же, — открыл заднюю дверцу машины фон Бергер.

— Верните мое оружие, гауптман.

— Вот видите, вы еще не выяснили толком, кто перед вами, а уже пытаетесь говорить языком ультиматумов. Садитесь, в машине поговорим более спокойно. Ну, поднимайся, поднимайся, — как бы походя, пнул носком сапога все еще покоившегося на влажной траве водителя. — Не хватало, чтобы из-за тебя германцы и впрямь принимали нас за диверсантов. А на земле еще належишься.

— Водителя оставляем здесь, — предупредил Курбатов. — Все равно все не поместимся. Гауптман Гуртенг, прикажите своему солдату не поднимать паники, а спокойно дождаться вашего возвращения.

— Ничего не понимаю, Господи, — молитвенно пробормотал Гуртенг, строго-настрого приказав водителю до его возвращения никому ни о чем не сообщать и ждать его на этом же месте.

— Не пеняйте на Бога, Гуртенг, вам это не к лицу, — пристыдил его князь. — Где находится ближайший штаб полка, а еще лучше — дивизии, армии?

— Неподалеку есть штаб дивизии, он находится в местечке Мачулье, что в двенадцати километрах отсюда.

— Всего-то? — приятно удивился Курбатов. — Это настолько близко, что вы, фон Бергер, даже не успеете пересказать историю своего спасения.

— Тем более что для этого гауптмана куда интереснее будет история его собственного спасения, — по-русски ответил пленник-диверсант.

Он оказался прав. Гуртенга не столько поражали события, о которых рассказывали его невесть откуда свалившиеся попутчики — Бергер и Тирбах, сколько то, что (как он начинал понемногу понимать), оказывается, он вовсе не пленный, а скорее наоборот, — офицер, умудрившийся встретиться с группой только что перешедших линию фронтов диверсантов и просивших доставить их в штаб.

Для него, тылового офицера, впервые оказавшегося менее чем в двух километрах от фронта, это приключение представлялось подвигом, наподобие одного из подвигов самого Отто Скорцени.

— Вы упомянули Скорцени? — удивился Курбатов, когда Гуртенг пробормотал об этом вслух, забыв на минутку о руле и дороге.

— А что, приходилось слышать о нем? — Гуртенг уже понял, что подполковник — единственный настоящий русский в группе.

— И хотел бы с ним встретиться.

— Ну, встречи с самим Скорцени не обещаю… — вальяжно молвил гауптман, все больше входя в роль вершителя судеб этой странной троицы. — Проще встретиться с фюрером, поскольку он доступнее и менее опасен. Однако помочь как-то выйти на него — смогу.

— Немедленно верните капитану его оружие, — тотчас же приказал барону подполковник. — И оба дайте слово чести, что подробности нашего случайного пленения господина Гуртенга останутся между нами. Его попросту не было, этого пленения. Верно я говорю, гауптман?

— Что весьма важно для моего престижа, — уже совершенно приободрился тыловик. И даже одобряюще похлопал Курбатова но плечу. Такой поворот событий ему решительно нравился. — Видите ли, меня собираются назначить заместителем командира дивизии по тылу, с повышением до майора, поскольку мой предшественник сейчас в госпитале. Вы ведь понимаете, что значит такое повышение в должности, на которой можно дослужиться до полковника.

— Уверен, что наш рассказ поможет начальству составить о вас представление как о храбрейшем из офицеров дивизии, — намекнул князь. — Но для начала вернемся к Скорцени. Кажется, вы что-то говорили о своей связи с ближайшим окружением Первого диверсанта рейха. Для нас как профессиональных диверсантов очень важно войти в контакт с кем-то из этих офицеров.

— В разведке дивизии служит мой земляк, обер-лейтенант Рудольф Крайз. Вчера, во время прощальной выпивки, он сообщил, что ему звонили из штаба армии и предупредили: к ним прибывает гауптштурмфюрер СС Вилли Штубер. Это имя вам ни о чем не говорит?

Диверсанты переглянулись.

— Пока ни о чем, — ответил за всех Курбатов. — В разведшколе нам приводили в пример только подвиги героя нации, Первого диверсанта рейха Скорцени.

— А между тем гауптштурмфюрер Штубер — один из тех офицеров, которые, как я понял, участвовали в операции по похищению Муссолини. Ну и во всех последующих, естественно. Уж он-то имеет прямой выход на лучшего диверсанта рейха — в этом можно не сомневаться.

— Думаете, что ваш земляк решится отрекомендовать нас высокому берлинскому чиновнику от контрразведки? — спросил Курбатов.

— Попытаюсь убедить Крайза взять вас под свое крыло. Поверьте, этот человек многим обязан мне.

— Мы точно так же будем обязаны вам, гауптман, — заверил его барон фон Тирбах.

— Осторожно, впереди пост полевой жандармерии. — вдруг взволнованно проговорил Гуртенг. — И я не знаю, как пойдут переговоры с жандармами, привыкшими придираться к любому пустяку.

Подполковник тоже заметил в утренней дымке три фигуры, стоявшие у шлагбаума, перекрывающего въезд в местечко, и тоже слегка занервничал. Только потому и занервничал, что это был не пост красных, который можно было попросту расстрелять или снять ножами. Необходимость пробираться тылами германцев, не прибегая при этом к вооруженному сопротивлению, все еще ставила Курбатова в тупик.

— Надеюсь, документы у вас в порядке? — поинтересовался он у Гуртенга.