Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

— Апа-а! Апа-а! (Мама, мама).

Потураев и его расчет вначале тоже открыли огонь из автоматов. Но что значит автомат, когда у тебя есть орудие? Евгений выскочил из кабины и громко подал команду:

— Расчет! К бою! Расцепляй!

Солдаты, перекрыв все мыслимые нормативы, в считанные секунды привели гаубицу в боевое положение прямо на асфальте, где нет возможности укрепить станины. Потураев сам склонился у прицела и крикнул:

— З-ш-1! Заряжай!

— Готово! — доложил заряжающий.

Евгений поворотным и подъемным механизмами тщательно подвел перекрестие оптического прицела в район центра засады и резко нажал на спусковой механизм. Орудие с незакрепленными станинами резко отпрыгнуло назад, больно ударив Евгения по ноге ниже колена. Сморщившись от боли, Потураев повторил:

— Заряжай!

— Готово!

И вновь снаряд улетел в сторону противника, рассеивая смертоносные стальные иглы. И вновь Евгений получил удар по ноге заряжай!

— Готово!

После нескольких выстрелов такими снарядами среди нападавших наступило затишье. Оставшиеся «духи», вовремя укрывшиеся за глиняными дувалами, поспешно отошли и скрылись в горах.

Наступила тишина. В батарее Коростылева были двое раненых: рядовой Бесейнов, казах из Алма- А ты, и ефрейтор Мухин. Мухин был тяжелый, ранение в грудь.

В небе появилась пара боевых вертолетов МИ-24, вызванных майором Терещуком. Сделав полукруг над колонной, они в пике пошли на развалины домов, где моджахедами была организована засада. Из-под подкрылков вырвались реактивные снаряды и оставляя за собой дымный след, устремились к земле. Взрывы, пыль, дым. Выйдя из пике, вертолеты повторили удар по видимым им сверху остатков нападавших.

Колонна поехала вперед. Потураев, сидя в кабине УРА-Ла, потирал ушибленную ногу и беспрестанно затягивался сигаретой. Он еще не отошел от волнения только что закончившегося внезапного боя, перебирая в уме свои действия и действия своих солдат. Несмотря на боль в ноге, в душе он был доволен своими действиями и слаженной работой своего артиллерийского расчета. Евгений вспомнил этот расчет ефрейтора Быкова — каким он был в первый день их знакомства в Кундузе. Неуверенный доклад Быкова, лишняя суетливость солдат при работе у орудия говорили тогда о недостаточной их подготовке. А сейчас… Все нормативы перекрыли. Да что там нормативы. Они стали настоящими испытанными и храбрыми солдатами.

В двух километрах от расположения батальона в кишлаке Пули-Алам, в котором дома близко стояли от дороги, один вертолет сел прямо на асфальт, чтобы забрать из колонны тяжелораненых. Евгений восхитился мастерством летчика, посадившим машину так близко между домами, что казалось, лопасти винта вот-вот зацепят глиняные стены афганских дувалов. Второй вертолет невысоко кружил над местом посадки своего товарища. МИ-24 не приспособлен для перевозки людей, грузовая кабина у него маленькая и тесная. Но командир вертолета, имени которого в колонне десантников не знал никто, услышав по радио от командира батальона, что имеются тяжелораненые, принял решение забрать с собой в Кабул самых тяжелых. И в эту кабину ему втиснули ефрейтора Мухина из батареи Коростылева, солдата узбека-минометчика и сержанта из седьмой роты, пуля которому попала в пах. Вертолет, не выключавший двигатель, на месте развернулся перед передней машиной колонны и, как автомобиль, помчался по дороге по улице Пули-Алама. Все затаили дыхание, ожидая, что вот-вот он лопастями хватанет какой-нибудь дом. Но летчик, скорей всего, был настоящим асом. Вертолет разогнался и на середине улицы взмыл в небо. С креном влево он взял курс на Кабул, в хвост к нему пристроился его ведомый.

Позже, в течение нескольких дней, все в батальоне только о мужестве и мастерстве летчика и говорили. Такого они не видели никогда. И раненые солдаты, доставленные им в госпиталь вовремя, остались живы, за что все были благодарны неизвестному командиру боевого вертолета МИ-24. Каждый думал, что именно за такую работу летчик достоин орденов. Однако не все так хорошо обернулось для храброго летчика. Как потом рассказывали летчики вертолетов МИ-8, привозившие в батальон различные грузы, пилота МИ-24 за посадку вне аэродрома на неподготовленную площадку, что запрещено полетной инструкцией, сняли с летной работы и назначили в батальон аэродромного обслуживания… Бумага победила здравый смысл.

«Здравствуй, дорогой наш папуля!

У нас с Анечкой опять радость — мы получили твое письмо, где ты рассказываешь о встрече Нового года. Ты пишешь, что вместе с боевыми друзьями накрыли хороший стол и целых два раза — по афганскому и московскому времени — встретили Новый год. Вы встречали его два раза, но пусть он принесет нам хоть одно желание — твое возвращение к нам с Анькой. Нет того дня, чтобы мы тебя не вспоминали. И баба Нина, и бабушка Вера о чем бы ни говорили — все разговоры кончаются на тебе.

Ты пишешь, что у вас красивая и суровая природа — горы, горная река рядом. На рыбалку еще не ходили? А может, в ней и рыбы-то нет. Но я это так просто, к слову, не обращай внимания. Я всегда волнуюсь, когда пишу тебе и забываю сказать о чем-то главном. Но главное, чтобы ты знал, мы тебя любим и ждем. Ждем уже в этом году в отпуск, ведь вам положены отпуска? Или нет? Напиши нам, папуля, об этом. Если будет возможность, то бери отпуск после мая месяца. В мае у меня госэкзамены в институте, а потом я свободна и мы весь твой отпуск не разлучимся.

Дома у нас все по-прежнему. Я готовлюсь к экзаменам, Анечка при мне, в садик пока не хочу отдавать, там дети всегда начинают болеть. Наши бабушки все еще работают. Баба Нина часто бывает у нас и мы к ней постоянно ездим. Анечка растет здоровенькой и энергичной девочкой. Ни минуты не посидит спокойно: все что-то вертит в руках, куклы заворачивает в одеяльца и над игрушечной кроваткой поет им свои непонятные песни.

Скоро 23 февраля — День Советской Армии. Мы поздравляем тебя, дорогой Женечка, с этим праздником и желаем тебе всего самого-самого хорошего. Третий месяц тебя нет, а кажется прошла целая вечность. Все-все, не плачу… Пиши нам почаще, дорогой. Как твои дела? Как здоровье? Каждый день ждем твоих писем…

Ну, все. Мы все тебя целуем и обнимаем. Пиши нам, дорогой.

Наташа еще долго сидела за столом после того, как заклеила конверт и написала на нем адрес полевой почты. Перед ней стояла, опершись на книги, фотография Евгения с Анечкой. Дочь сидит у папы на шее, ухватившись за его поднятые руки и выражение ее лица испуганно-веселое. И хорошо на папе, и боязно от такой высоты. А Женя, в распахнутом пиджаке, выглядит счастливым отцом, неся на плечах такой драгоценный груз. Да и какой там груз? Полуторагодовалый родной ребенок.