Владимир Мильчаков - Повести и рассказы

— Будьте добры, — обратился к нему капитан. — Поищите, где-то тут валяются моя палка и кинжал, которым швырнул в меня этот негодяй. Чуть-чуть в грудь не засадил, мерзавец.

Кинжал и палку быстро разыскали. Едва взглянув на кинжал, капитан с видом величайшего удивления присвистнул:

— Нашего образца! Эсэсовский! Интересно!

В сопровождении целого эскорта провожатых капитан Бунке направился обратно. Человек со шрамом некоторое время шел неподалеку от Бунке, не спуская с капитана удивленного взгляда. Затем, словно вспомнив что-то, человек незаметно отстал, свернул в переулок и исчез в ночной темноте. А на окраине городка все еще раздавались выстрелы. Там патрули гонялись за случайными прохожими, пытаясь поймать преступника.

Когда Бунке подошел к месту, где оставил Гольда, Макс, уже перевязав раненого, ожидал приезда санитарной машины. Но, увидев Бунке, Гольд заявил:

— Не хочу в госпиталь. Несите меня к Зигфриду.

— Но врач… — начал было Кольбе.

— И врача надо вызвать к Зигфриду, — упрямо твердил раненый.

— Конечно, — вмешался Бунке. — Если ты хочешь, Фриц, мы перенесем тебя ко мне… Как ты себя чувствуешь?

— Сейчас боль меньше… только слабость, — еле слышным голосом ответил Гольд. — Крови много потерял.

Не дожидаясь приезда санитарной машины, Бунке осторожно поднял Гольда на руки. Раненый заскрипел зубами от боли.

— Я У тебя и отлежусь, Зигфрид. Ты не будешь возражать? — отдышавшись, спросил Гольд.

— Что за чушь, конечно! Полежишь, пока не выздоровеешь.

Любопытные расходились. Только один из стоявших в толпе человек, одетый, несмотря на теплую ночь, в легкое пальто, пошел вслед за Бунке и Кольбе. Поднявшись на крылечко дома, Кольбе распахнул двери, чтобы Бунке мог внести раненого в комнату. Следовавшего за ним человека в реглане он встретил насмешливым вопросом:

— И вы, Цехауер, уже тут? По свежему следу рассчитываете пуститься? Желаю успеха.

Бунке заботливо уложил Гольда на свою кровать и приказал Францу:

— Согрей воды! Да побольше…

Даже на белоснежной наволочке подушки лицо Гольда выделялось мертвенной бледностью. Глаза и щеки ввалились, нос заострился.

— Вот хорошо, что ты подоспел, Зигфрид, — задыхаясь, говорил раненый. — Если бы не ты, конец бы мне. Спасибо.

— Какие пустяки, Фриц! — садясь на край кровати, дружески ответил Бунке. — Жаль, что я его не догнал. Нога проклятая подвела.

Цехауер, до этого с любопытством оглядывавший комнату, негромко сказал Кольбе:

— Примите меры, чтобы врач не позднее, чем через десять минут, был здесь. Подхлестните их.

Кольбе вышел из комнаты. Цехауер опустился на стул около изголовья раненого.

— Лейтенант, вы знаете, кто на вас нападал?

— Темно было… лица не разглядел, — слабым голосом ответил Гольд.

— А вы, господин капитан? — взглянул Цехауер на Бунке.

— Разве в такой темноте разглядишь, — ответил капитан. — К тому же, налетчик убегал от меня. Когда я почти догнал его, он швырнул в меня кинжалом. Мастерски швырнул, сукин сын. Не отскочи я в сторону — он до рукоятки загнал бы эту железку, — и Бунке вытащил из-за пояса широкий эсэсовский кинжал с окровавленным лезвием.

Цехауер осмотрел кинжал и отложил его в сторону. Затем он скользнул придирчивым взглядом по фигуре капитана, как бы удостоверяясь, что собственный кинжал Бунке висит в ножнах на его поясе. Несколько дольше взгляд Цехауера задержался на раненой ноге капитана. Бунке заметил этот тайный, но внимательный и враждебный осмотр.

— Как же все-таки выглядел нападавший? — раздраженно спросил Цехауер. — Неужели ничего не рассмотрели?

— Нет, я довольно хорошо рассмотрел его фигуру. Он высокий, по-моему, даже атлетического сложения человек. Одет в наш мундир офицера СС. — Бунке припоминал, как выглядел офицер, занявший их столик в «Золотом быке» несколько дней тому назад. — Да еще вот что. Он говорит не так, как прирожденный немец.

— Вы что же, разговаривали с ним? — подозрительно прищурился Цехауер.

— Разговаривать с ним будете вы, если поймаете, — обрезал Цехауера Бунке. Под холодным взглядом капитана СС гестаповец отвел глаза. Он давно уже отвык разговаривать с людьми, которые не боялись его.

— Ну, ну, — примирительно заговорил Цехауер. — Вы что, шуток не понимаете?

— Шутки, кидающие тень на мое достоинство, я называю оскорблением, — прежним тоном ответил Бунке.

Несколько секунд тянулось неловкое молчание.

— Так почему вы думаете, господин капитан, что нападавший неправильно говорит по-немецки? — снова задал вопрос Цехауер. Теперь его голос звучал почтительно.

— Он выругался, когда увидел, что промахнулся, — холодно ответил Бунке. — При этом как-то странно выговаривал слова. А потом, убегая, еще что-то сказал и, по-моему, не по-немецки.

Цехауер попросил капитана воспроизвести акцент убийцы. Капитан исполнил его просьбу. Гольд, услышав знакомый акцент, неожиданно повернулся лицом к Цехауеру:

— Да, да! Я сейчас припомнил. Это он. Высокий такой, круглолицый и говорит странно, как будто у него каша во рту. А мундир на нем наш. Я его раньше в пивной встречал. Он… — но дальше лейтенант продолжать не мог. Неожиданный приступ кашля потряс все его тело. На губах показалась струйка крови…

В этот момент в комнату в сопровождении Кольбе и медсестры вошел врач. Внимательно посмотрев в лицо раненому, он покачал головою и коротко бросил сестре:

— Шприц! Быстро!

Франц притащил таз и огромный кувшин горячей воды. Пока врач торопливо мыл руки, сестра сделала Гольду укол, и землисто-белое лицо раненого оживилось.

С профессионально-бодрым видом, подшучивая над «нынешней молодежью, которая от всякой царапины в обморок падает», врач подошел к постели, на которой лежал Гольд. Но едва лишь повязка, наложенная неумелой рукой Макса Кольбе, была снята, врач бросил на рану внимательный взгляд, приказал снова забинтовать раненого.

— Ну как, доктор? — с надеждой взглянул Гольд на врача.

— Пустяки, — с наигранной веселостью ответил тот. — Заштопаем, будете крепче прежнего. Месяца через два танцевать сможете.

В глазах Гольда вспыхнули радостные огоньки.

— Зигфрид, — позвал он. — Сколько времени?

— Без десяти десять, — ответил Бунке.

— Что же так долго нет Лотты? — забеспокоился Гольд. — Я хотел бы сам тебя с ней познакомить.

— Не тревожься, Фриц, все будет в порядке.

— Наклонись ко мне, Зигфрид, я хочу тебе кое-что сказать…

Бунке наклонился. Слабеющим голосом Гольд стал просить капитана не проговориться об их дневном разговоре.

Бунке, опасаясь, чтобы гестаповец не разобрался в задыхающемся шепоте Гольда, вполголоса уговаривал раненого: