Владимир Мильчаков - Повести и рассказы

Алексей сел на землю рядом с кетменщиком.

— Послушай, Алим, — заговорил он, понизив голос, хотя их никто не подслушивал, — все кругом были заняты своим делом. — Ты видел старика, который ходит и табак продает? Оборванный такой старик и всегда ворчит.

Алим поднял голову и внимательно посмотрел на Алексея.

— Старик? Видел! Это плохой старик, сумасшедший.

— Почему сумасшедший? — удивился Алексей. — Он, по-моему, нормальный. Только старый и, кажется, бедный. А чем он плохой?

— Ругается все. Канал не любит. Пугает, — отрывисто проговорил Алим. — Сумасшедший потому, что вперед ничего не видит. Все назад смотрит.

— Почему же ты, Алим, ничего мне не сказал про этого старика? Про то, что он пугает, — недовольным тоном попенял Алиму Алексей.

— Не сердись, пожалуйста, — примирительно ответил Алим. — Зачем тебе говорить? У тебя другие дела есть. Мы тоже не дураки. Сами сказали, что надо.

— А что вы ему сказали?

— Мы ему сказали… вон дядюшка Аширмат сказал, — поправился Алим, кивнув в сторону бригадира, — что если старый шакал опять придет, мы его в землю закопаем. В дамбу закопаем. Он сильно рассердился, плеваться стал, — рассмеялся, припомнив этот разговор, Алим. — Однако испугался. Больше не придет.

— Не придет? — переспросил Алексей.

— Не придет, — уверенно подтвердил Алим.

— А ты его откуда знаешь? — полюбопытствовал Алексей.

— Я? — удивился Алим. — Совсем не знаю. Дядюшка Аширмат говорил, что раньше старик большим человеком был, святым считался. Потом в тюрьме сидел долго. Теперь так живет, не работает.

— У кого же он живет? У родных?

— Нет, родных, наверное, нет. Он не здешний. Наверное, его еще святым считают… кто-нибудь. Они и кормят.

Помолчали.

— Алим, ты в Бустоне бывал? — спросил Алексей, еще более понизив голос.

— Нет, ни разу не был. В Бустоне живут бригады из колхозов «Красный Октябрь», имени Ворошилова, тоже из нашего района. А нам места не хватило. Бустон — совсем небольшое селение. Мы себе землянки вырыли.

— Ты слышал ночью крики из мечети на кладбище? — в упор задал Алексей вопрос.

Алим весело рассмеялся.

— Слышал, конечно, слышал. Ты не думай, Алексей Степанович, что кировцы каждому ослиному крику поверят.

— А бустонцы?

— Там сейчас народу мало. Одни женщины да старики, — уклончиво ответил Алим. — Бригада бустонского колхоза далеко отсюда работает. Где-то за Наманганом.

— Ну, вот. Старики да женщины, наверное, поверили. Как ты думаешь, Алим?

— Наверное, поверили, — согласился комсомолец.

— Плохо это.

— Конечно, плохо.

— Знаешь что, Алим? Нам это дело так оставить нельзя. Ты приходи сегодня после ужина сюда, сходим в мечеть, посмотрим, кто там таким делом занимается, ну и… понимаешь?..

— Понимаю, — ответил Алим, откладывая исправленный кетмень и поднимаясь с колен. — Мы двое придем. Я и дядя Аширмат. Только после ужина поздно будет. Как стемнеет, мы и придем. Ты правильно сказал, Алексей Степанович. Это дело кончать скорей надо.

Дойдя до конца своего участка, Алексей окликнул Мальяна и попросил его проследить за подозрительным стариком, если он появится на его участке.

— Ты по-узбекски хорошо понимаешь. Надо узнать, что этот святоша проповедует.

Ардо горячо пообещал:

— Хорошо, пусть только появится. Знаешь, что я с ним сделаю?

— Знаю, — рассмеялся Алексей.

— Как знаешь? Чего знаешь? Ну, как по-твоему, что?

— Зарэжешь, так, как у вас на Кавказе рэжут, — трагическим тоном сообщил другу Алексей.

— Иди ты… знаешь куда… — отмахнулся Ардо.

Алексей уже направился к себе, когда Ардо окликнул его.

— Погоди, Алеша! Совсем забыл! Саид приходил. Велел передать тебе, что в обеденный перерыв он обязательно придет на твой участок. Ты его подожди. Ладно?

— Ладно. Только ты смотри, не забудь передать и ему мою просьбу насчет старика, а он пусть передаст Чернышеву. Смотри, Ардо, не забудь!

Чтобы не тратить время и силы на хождение с места работы в табор, каждая бригада готовила себе обед около трассы. Уже с раннего утра вдоль всей дамбы горели костры. Колхозные повара кипятили чай. Густо заваренный и терпкий зеленый чай в остуженном виде прекрасно утоляет жажду. К полудню над строительством начинали носиться ароматы острой восточной кухни. Повара готовили обед для строителей.

Ровно в час дня (часы у всех десятников сверялись на вечерних летучках) каждый десятник на своем участке кричал:

— Перерыв! Кончай работу!

— Перерыв! — радостно подхватывали колхозники и, вытирая пот с лица, направлялись к котлам своей бригады. Около каждого котла было создано подобие летнего полевого стана. В большинстве случаев это были просто четыре крепко вбитые в землю кола, покрытые легкой камышовой крышей, прекрасно защищавшей от солнечных лучей.

Обычно каждая бригада звала Алексея обедать. Так было и сегодня. Но Алексей, отклонив все приглашения, остался ждать Саида.

Саид не заставил долго дожидаться. Едва лишь колхозники ушли обедать, как появился и он. Не поднимаясь на дамбу, он прошел прямо по руслу, то вспрыгивая на уступы, то спускаясь в глубокие котловины неравномерно выбранного дна канала.

Подойдя к высокому земляному столбу, в тени которого устроился Алексей, он сел рядом с ним, вынул из кармана лачку папирос «Пушки», угостил Алексея и закурил сам.

По молчанию Саида, по тому, как он, прикурив, глубоко затянулся и затем тщательно засыпал песком догоревшую почти до конца спичку, Алексей видел, что Саид встревожен еще сильнее, чем во время ночного разговора. Но Алексей молчал, предоставляя товарищу собраться с мыслями и самому начать разговор.

— Знаешь, Алеша, — наконец заговорил Саид. — В Бустоне нехорошее дело получается. У меня работают ворошиловцы. Они как раз в Бустоне квартируют. Там знаешь, что получается? Почти все мужчины колхоза уехали на канал. Коммунисты, комсомольцы — все уехали. Сейчас в Бустоне вся власть — полевод колхоза. Старый и, кажется, совсем дурак. Остальные все старики да женщины. А старики в Бустоне знаешь, какие? Ой, ой, очень нехорошие старики. Хороших стариков дома мало осталось, тоже на канал уехали. Не хотят дома сидеть, когда сыновья канал роют. А женщины в Бустоне совсем отсталые. Многие еще в парандже ходят. Мулла есть. Мечеть есть. Мулла говорит, что сюда ишан, очень святой ишан приехал и запрещает кладбище трогать. Всех совсем запугал. Потому и заявление написали, чтобы канал через кладбище не проводить. Я знаешь, что думаю, Алеша, — Саид в волнении положил руку на колено Алексею. — Я думаю, что здесь очень плохое дело могут сделать. Если мы обведем канал вокруг холма, то ведь левая дамба вся будет насыпная. Это ничего. Дамбу мы сделаем такую, что ее никакая вода не прорвет. Только уж если воде люди помогут. А такие найдутся. Вроде этого ишана. Тогда знаешь, что будет? Вода в канале ведь на восемь-десять метров поднимется, а поля с левой стороны все ниже лежат. Понимаешь, тут какой-нибудь мерзавец такого наделать может, что…