Равиль Бикбаев - Обмани смерть

— Он полицай что ли? — со злобным недоверием спросила Ирина.

— Он отец двоих детей, — повернувшись в ее сторону, беззлобно и тихо ответила Катя, — а Сергей Александрович их маму, меня то есть, от смерти отвел. Маленькие Валька и Мишка сиротками не стали. Не за себя, за них все сделаем.

— Спасибо Катя, — вышедший из-за стола Сергей Александрович, подошел к женщине, взял ее за руки, не сильно пожал, — Катя, если что, то я вам позвоню, а пока попросите мужа передать Даше: «держись дочка, не сдавайся, мы рядом».

Врач повернулся к Ирине:

— А Даша оказалась права, — откровенно признал он, глядя в лицо девушке, с которого уже сошла, болезненная одутловатость и исчезли желтые отечные круги под глазами, — вы нашли в себе силы встать из грязи и стать нормальным человеком, в вашем окончательном выздоровлении я больше не сомневаюсь.

Вернувшись за стол, извиняющимся тоном попросил:

— А теперь, вы обе идите, у меня плановая операция через десять минут.

После окончания операции он вернулся в свой кабинет, там уже в кресле сидел приехавший в больницу Петр Николаевич. Сосредоточенный, весь как накаченный энергией действия, Петр вопросительно посмотрел на врача.

— Дежурный в ИВС готов помочь, его жена приходила, — первым, усаживаясь на «дежурный» диванчик, заговорил Сергей Александрович, — Мой ученик со «Скорой» звонил, спрашивал, что может сделать. Даже наш главный врач заходил, — через силу улыбнулся Сергей, — вот уж от него не ожидал, тоже говорит: «чем смогу…», а я грешным делом про него всегда думал: «гнида», ради своего места любого утопит.

— Отлично, — нервно потер ладони Обмани смерть, — дежурный в ИВС пусть вызывает «Скорую», Дашу в больницу и срочно в реанимацию. Поищи знакомых врачей в наркодиспансере и психиатрической больнице. Надо нейтрализовать показания свидетеля наркомана. Если он на учёте, то пусть его в стационар положат и там подержат, если нет, то я его сам найду и туда притащу, главное это его госпитализация и постановка соответствующего диагноза. От опровержения его показаний и будем «плясать». Его установочные данные у меня есть, осталось только найти эту дрянь.

— Может Ирину попросить, она сейчас в отделении, — неуверенно предложил врач, — возможно, она этого наркомана знает?

— Я с ней поговорю, — кивнул Петр, — а ты иди с врачом на «Скорой» договаривайся, потом звони жене дежурного ИВС, пусть он Дашу предупредит и «Скорую» ей вызывает. Проси своего главного врача о том, чтобы Дашу по приезду тут же положили в реанимацию, выставили возле палаты санитарный пост и запретили к ней доступ. Всем остальным я займусь.

Петр стремительно встал с кресла, краешком губ улыбнулся, и ободряюще:

— Не дрейф Серега, вытащим Дашу. Не всё ещё сгнило в «Датском королевстве», сегодня ты в этом убедился.

— Теперь я понимаю, почему тебя сослуживцы звали — Обмани смерть, — глухо сказал Сергей.

— Нет, Сергей, — глядя мимо врача на висевший на стене кабинета портрет профессора Пирогова, сухо ответил Петр, — подлинный, настоящий «Обмани смерть» это ты. Ты смерть каждый день побеждаешь. А я так… только уклоняюсь до времени.

Даша лежала в одноместной палате больницы, а когда еще скрючившись одна сидела на деревянной лавке в душной клетке камеры ИВС, то вошедший в помещение мрачный капитан полиции:

— Вы потеряете сознание, я вызову «Скорую», — приглушенно сказал он, — а своему отцу от меня, за жену и детей поклон передайте.

А затем, через короткое время, смутно знакомый врач со «Скорой» ей шепотом говорит:

— Дашенька я твоего папы учился, твой диагноз: обширный инфаркт миокарда. Симптомы помнишь?

И ее вынос на носилках из изолятора временного содержания и полный ярости хрипло командный голос дежурного офицера:

— Да я плевать хотел на устный инструктаж. Опера говоришь, просили ей «сладкую» жизнь тут устроить? А я срать на них хотел! Задержанная больна, она без сознания и нуждается в срочной госпитализации. Молчать! Я кому сказал: Молчать! Ты кому звонишь сержант, операм? Телефон оставь. Брось «трубу» сука! Пока «Скорая» не уедет никаких звонков. Я сам письменный рапорт дежурному по управлению подам. Когда? А это я решу когда!

Пронзительный вой сирены «Скорой помощи», стремительный ход машины. Остановка у входа в больницу и властное распоряжение заведующего отделением реанимации:

— Немедленно больную в одноместную палату. Я лично все процедуры, буду делать.

А в палате заплаканная мама:

— Доченька!

И папа крепко обнимает.

А через два часа за дверью палаты ледяной голос главного врача больницы:

— Тут я распоряжаюсь, а не вы господин майор. Состояние больной критическое, транспортировке в ведомственное лечебное учреждение юстиции, она не подлежит. Что? Вы мне угрожаете? Хорошо, очень хорошо, сообщайте куда угодно, но больную от нас вы возьмете только по решению суда. Заберете силой? Попробуйте! Можете избить врачей и медсестер и заковать их в наручники. Но предупреждаю, тут установлены камеры видеонаблюдения. Рискуйте! А завтра вы станете очередной полицейской «звездой» интернета и ваш начальник управления, а я его хорошо знаю, прикрывая свою «жопу» под улюлюканье блоггеров и «правозащитников» вышвырнет вас с работы. Выставляйте полицейский пост у палаты, тут не возражаю, но заходить в помещение реанимации и беспокоить больную Мишину категорически запрещаю.

А утром, когда Дашу перевели в палату интенсивной терапии при отделении реанимации, пришла Ирина, такая смешная в старом не по росту большом зеленоватом халате с ведром и тряпкой для уборки:

— Даш, — шепнула она, — мы с твоим адвокатом «свидетеля» нашли. Он уже в «дурке». Твой то, ох и злой же мужик, враз этого «торчка» расколол и тот под камеру заявил, что его заставили против тебя показания давать. Доктор тамошний говорит, что они будут тут «торчка» держать сколько надо. Чего плачешь то? Даш успокойся, всё нормально будет.

— Ира! — не вытирая слез, позвала Даша.

— Ну, что? — наигранно сердито отозвалась санитарка.

— Спасибо.

— Да за что? — непритворно удивилась Ирина.

— За веру, Ира, за веру, — поспешно вытирая скомканным платком слезы, сказала Даша, — за тебя, за всех вас. За такой народ стоит бороться. Верю, мы выздоровеем.

— Мы когда с твоим дядькой ночью из «дурки» возвращались, — не глядя на Дашу, нерешительно и смущенно заговорила Ирина, он мне тоже говорил: «Россия, она сейчас как ты девочка, одурманена наркотиками, бессильная, изнасилованная, брошенная в грязь. Но ты нашла в себе силы встать. И так хочется верить, что и она встанет» Странный он. Как его хоть зовут? А то я вчера не запомнила, а потом переспросить постеснялась.

— На войне его звали — Обмани смерть, — помедлив, ответила Даша, — но он сердится когда его так называют и вообще про войну с ним не говори. А так зови его по имени и отчеству — Петр Николаевич.