Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия

— Вы этого не сделаете! — воскликнула она, и в ее голосе не осталось даже оттенка официальности. Видно было, что ей с трудом удается сдерживать слезы. Но самообладание вернулось к ней.

— Вам придется это обосновать, товарищ поручик. Свободник Душек — один из лучших вожатых, с большим опытом работы. И кроме того, он отличный парень.

— Уважаемая товарищ Добешова, — произнес я, чувствуя свое превосходство, — я нисколько не сомневаюсь, что у него очень большой опыт. И парень он неплохой. Но свое решение я менять не собираюсь.

— Значит, о причинах своего решения вы говорить не хотите. — В голосе ее послышалась злость, но выкатившиеся из глаз слезы говорили о том, что ею руководила не столько злоба, сколько сожаление, утраченная надежда и вообще весь тот комплекс чувств, который называется любовью.

А я опять вспомнил Юцку… и поспешил отвести глаза от лица Добешовой. Разве не может случиться так, что и у твердого, решительного поручика растает сердце?

— Почему же я не хочу говорить о причинах? — сказал я, немного помолчав. Правильное решение пришло как-то само собой. — Я просто не могу говорить об этом. Ни с вами, ни с кем-нибудь другим. Это военная тайна.

— Военная тайна? — прошептала она голосом, полным сожаления и безнадежности. Она поняла, что против военной тайны ничего предпринять нельзя, и ей пришлось уйти ни с чем.

Воин Кочка, который в тот день дежурил на КПП, потом рассказывал всем, что я, видимо, очень обидел девушку, потому что она долго плакала перед воротами. Объясняться с Кочкой по этому поводу я не стал. Это было бы ниже моего достоинства. Да, с этим сложным комплексом чувств нужно обращаться очень осторожно…

Свободника Душека, наводчика своего танка, я вызвал к себе сразу после занятий.

— Она была у меня, — сообщил я ему, не вдаваясь в подробности.

— Что-нибудь случилось? — заволновался он.

— Сказала, что вы отличный парень, с большим опытом и необыкновенными способностями в ориентировании на местности.

— И ради этого она приехала в такую даль? — удивился Душек.

— Не приехала, а пришла. Эта девушка отсюда, из Влкова. Старшая пионервожатая.

— И что вы ей сказали?

— Сказал, что ни на какие соревнования по ориентированию вас не отпущу и найду для них другого пионервожатого.

— Мы готовились к этим соревнованиям целый месяц.

— Знаю. Непосредственно на местности, иногда даже при свете луны. И я не удивлюсь, если узнаю, что вы, занимаясь такой напряженной работой, забыли сказать ей, что у вас есть невеста.

По его лицу было видно, что он готов сквозь землю провалиться или хотя бы просто исчезнуть из моего кабинета. Я позволил ему это сделать, но прежде решил все-таки сказать, откуда мне известны некоторые подробности его личной жизни.

— Из общежития хорошо просматривается дорога в лес, даже если специально не обращаешь на нее внимания. А Добешова не из тех девушек, которых можно не заметить, — раскрыл я Душеку источник своей информации, чтобы ему не пришло в голову бог знает что…

Нельзя сказать, что эта история улучшила мое настроение. Стоило ли сейчас вмешиваться в дела отнюдь не общественные? Что, если это только их дело — его и ее? Личное. Кто мне позволил вмешиваться?

Но что-то убеждало меня в том, что я прав. А что, если и отец мой прав тоже?

Вся рота уже четверть часа занималась на полосе препятствий, где я тоже должен был находиться по своему личному плану. Вместо этого я сидел в кабинете и слушал, как десятник Пилначек жалуется на то, что трудно ему назначать людей в наряды, что приходится выслушивать от ребят упреки. Потом он начал подсчитывать, у кого в последнее время пропали кителя и другие предметы обмундирования.

— Ничего страшного, — прервал я его причитания. — Один теряет, другой находит. Сами разберутся. И в наряд придется ходить, тут уж ничего не поделаешь. Только надо по возможности всех назначать по очереди, не давая никаких поблажек. А теперь пойдемте немного разомнемся.

В ответ на мое предложение размяться у него вытянулось лицо.

Уже издали я заметил, что на полосе препятствий: большой активности нет. Точнее сказать, занимались только трое: воины Залабак, Кочка и Клечка. Остальные расселись поблизости кто на чем и болтали.

— Что за цирк? — обрушился я на Метелку.

— Все уже хорошо преодолевают препятствия. Кроме этих троих. С ними мы теперь работаем индивидуально, — сообщил он мне.

— Что значит «хорошо преодолевают»? — Я не собирался довольствоваться этой информацией.

— Уложились в лимит времени, — отрапортовал Метелка.

— Лимиты бывают разные! Время можно показать отличное, хорошее и так далее, — начал я наседать на него. — И, если не ошибаюсь, вы брали обязательство стать отличной ротой.

Настал момент, когда я должен был принять четкое решение. И я его принял.

— Так вот, проделаем это упражнение еще раз все. Начнем с командиров взводов. И я буду преодолевать препятствия вместе с ними. И вы с нами, — обратился я к десятнику Пилначеку, который стоял рядом со мной. — Потом все остальные.

Я побежал первый, и довольно самоуверенно. В училище я был одним из лучших на полосе препятствий. Но тут я уже через двадцать секунд понял, что переоценил себя. Ноги сразу стали вялыми, желудок подступил к горлу. Я напрягся изо всех сил, но показал только хорошее время. Метелка не отстал от меня. Для выпускника вуза, который активно спортом не занимался и только недавно был призван, это был достаточно хороший результат. Командиры второго и третьего взводов прошли дистанции на «отлично». Мне не оставалось ничего другого, как скромно промолчать, но про себя я решил, что необходимо уделять должное внимание физподготовке.

Преодоление полосы препятствий Пилначеком было похоже на цирковое представление. Пилначек вел себя как клоун на сцене, демонстрировал верх неловкости.

Потом пришел черед остальных. Ребятами овладел спортивный азарт, они очень старались. Одни пытались показать время лучше моего, другие стремились хотя бы приблизиться к нему. И нужно признать, что это и тем и другим удавалось.

Но мне не пришлось присутствовать на этих занятиях до конца. Появился дневальный, которого послал дежурный по роте, и сообщил, что меня ждут в санчасти у майора Кноблоха.

— Куда мне идти, в санчасть или к майору Кноблоху? — раздраженно переспросил я.

Он продолжал настаивать на своем, хотя видно было, что и ему связь майора Кноблоха и нашей санчасти не совсем понятна.

Я направился к санчасти. Майор Кноблох ждал меня у входа.

— Ужас! — обрушился он на меня. — Такое возможно только в вашей роте!

Я не понял, что именно возможно только у меня в роте, но не спешил задавать вопросы. Через несколько секунд все равно узнаю.