Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия

Тут в наушниках раздался громовой голос. Командир батальона на этот раз действительно кричал, что делал весьма редко:

— Всем из машин — и пять минут основательно разминки! Основательной! Ответственные — командиры рот!

Мы пулей вылетели из танков и усердно принялись разминаться. Разминались мы эти пять минут на самом деле основательно, затем бросились к машинам. Малечек, конечно, — на свое место водителя.

— Вы что, не поняли? — остановил я его.

— Я думал, что после такой спартакиады менять меня уже не имеет смысла.

Он все еще пытался возражать!

— Нет, Малечек, мое решение неизменно.

Сказав это, я тут же подумал о том, что сравнительно давно не водил машину и как раз сейчас настало время опростоволоситься перед Малечеком и другими водителями. В училище я, правда, занимался вождением, но в роте мне пока на это не хватало времени. К тому же каждая машина, несмотря на тщательную подготовку, и я в этом ни минуты не сомневался, имеет свой характер. У каждой свое сцепление, свои тормоза, свои особенности при поворотах. Мне потребуется, по всей видимости, проехать километра два, чтобы к ней как следует приноровиться. Особое внимание надо обратить на выполнение поворотов. В училище у меня несколько раз машину на поворотах сильно заносило.

Наверное, даже в темноте по моему лицу можно было понять, о чем я думаю, потому что свободник Малечек все еще стоял за моей спиной и ждал. Ждал, очевидно, в надежде, что я отменю свое решение. В какой-то момент у меня действительно появилась такая мысль.

— Дайте сюда бумаги, подтвердим передачу машины, — окончательно пресек я свои колебания.

В неярком свете карманного фонаря я оформил все, как положено, устроился на месте водителя и воспроизвел в памяти все несложные операции по управлению танком. Я подумал, что и теперь, когда сам поведу машину, я все же останусь командиром роты и должен буду обеспечить командование ею. Я подтянул к себе длинный шнур, необходимый для езды под водой, переключил работу радио и проверил связь.

Вместе с тем я страстно желал, чтобы Малечек сейчас же уснул и не имел возможности наблюдать, как я тронусь с места. Он наверняка будет рассказывать в роте, как командир, устраивающий разносы водителям, которые не могут плавно тронуть машину с места, сам продемонстрировал любительское исполнение.

Не так давно я Малечеку в подобной ситуации говорил, что ему больше подошли бы вожжи. Теперь я жалел, что когда-то произнес эти слова, даже подумал извиниться за них. Однако сейчас для этого был явно неподходящий момент, и я решил, что извинюсь перед ним обязательно, при первом же удобном случае.

О готовности к движению я доложил самым последним.

— Вперед! — скомандовал командир батальона. — На максимальной скорости. Опаздываем на три часа.

Я опустил жалюзи, проверил, хорошо ли закрыт люк, потом прибавил газу и нажал на фрикцион. Но как я ни пытался его включить, все было напрасно. Я слышал, как за моей спиной ревет двигатель. Прошла минута, прежде чем я обнаружил, что затянут горный тормоз. Я отпустил его и включил фрикцион без труда. Но я, наверное, отпустил педаль фрикциона слишком резко, так как теперь у меня заглох двигатель. Я его опять завел, все снова повторил и на этот раз наконец тронулся.

Постепенно я набирал скорость, включая соответствующие передачи. Следил за обочиной, осторожно и без заносов проходил повороты и уже подумывал, что начинаю сживаться с машиной.

— Не тащитесь, — нарушил мое спокойствие командир батальона.

Я прибавил газу.

— Что вы делаете? Не наезжайте на меня!

Я пришел к заключению, что командиру нашего батальона трудно угодить.

— Водитель, влево, — скомандовал мне согласно инструкции мой наводчик Душек. Он выступал теперь в роли командира танка и вел себя соответственно. Я переместился к середине шоссе. Но возможно, это мне только так показалось.

— Водитель, влево, — настойчиво повторил он, наверное, только потому, что ему выдался случай отдавать приказы своему командиру. Похоже, в этом была доля правды.

— Влево, мы заваливаемся! — На этот раз он уже кричал на меня. Если бы на моем месте сидел Малечек, командир танка, может, выдал бы что-нибудь покрепче. Я исполнил его желание, чтобы он наконец оставил меня в покое. Я полагал, что мы не были на краю обрыва. И кто знает, был ли там вообще какой-нибудь обрыв. Мысленно я был благодарен Малечеку и механику за их заботу о машине. Двигатель и все системы работали как часы. Я не замечал, что в лицо мне летел грязный снег, даже не снег, а грязь, и мне приходилось часто протирать очки.

Я пребывал в спокойствии до того момента, когда Малечек своей непонятной выходкой буквально выбил меня из седла. Когда я уверенно делал очередной поворот, в наушниках вдруг раздался его голос:

— Докладываю, что Шестой ведет машину, несмотря на сильный ушиб. Прошу разрешения взять управление машиной в свои руки. — Вот-вот в эфире мог разразиться скандал. Но командир батальона этого не допустил.

— Шестой, как себя чувствуете? — тут же спросил он.

— Еду, — ответил я.

— На ближайшем привале вас осмотрит врач; вызову его в голову колонны.

Потом уже в эфире регулярно раздавалось только одно:

— Больше скорость!

А я время от времени прибавлял к этому наш условный сигнал, который солдаты моей роты понимали лучше:

— Грохот!

Короткий привал устроили на рассвете. Мы осмотрели двигатели, на коленях облазили гусеницы, проглотили подогретый завтрак туриста и выпили жидкость, называемую чаем. Она была горячая и потому вкусная.

— Я хотел бы провести короткое собрание нашей ротной организации Союза социалистической молодежи, — обратился ко мне Метелка. — Нужно дать оценку действий на марше, и докладчиком должны быть вы, товарищ поручик.

Я согласился. Председатель ротной организации ССМ тут же собрал ребят. Некоторые из них еще подкреплялись хлебом. Самые расторопные уселись на трансмиссию. Для тех, кого мог бы заинтересовать мой доклад на собрании о ходе марша танкового полка, процитирую его дословно, хотя специалисты по методике работы среди молодежи найдут, наверное, в чем бы упрекнуть меня.

— Товарищи! — начал я, набрав в легкие побольше воздуха, как будто собирался говорить не менее часа. — Все идет хорошо, и видно, что у вас есть навыки. И техника у вас работает нормально. Тот, кто сомневался, что мы доедем до Моравии, глубоко ошибался. Со свободником Малечеком мы поговорим в гарнизоне. Этот его нелепый выкрик в эфир я просто так не оставлю. Мы не укладываемся во время, и я предлагаю принять решение членам нашей организации сделать все, чтобы наверстать упущенное. У меня все.