Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия

Низенькому и толстому водителю тягача было нелегко спуститься к нам по крутому склону. Прушек привязал трос к танку.

— А теперь, если потянешь с чувством, — сказал он, — я с ним выеду.

— Они сожгли фрикцион, танк не может взять вправо, — счел я необходимым дать ему полную информацию.

— Ну и что? — с удивлением посмотрел он на меня. — Я ведь сказал ему, что он должен тянуть с чувством…

А почему вы еще не в тягаче? — обратился он к низенькому водителю.

— Есть! — ответил тот и начал усердно взбираться на склон.

Трос постепенно натянулся, танк начал движение. Однако он не пошел прямым путем в гору, а продвигался вперед способом, который можно было бы назвать «елочкой». Немного влево, потом чуть назад, опять влево и опять назад. Движение было медленным, но верным.

И когда танку оставалось ползти всего несколько метров, в нашем расположении появился командир батальона, а чуть позже и командир полка.

Он поинтересовался:

— Это ваш танк?

— Мой, — с гордостью ответил я. Нет сомнения, что мой ответ был бы иным, если бы пришлось признаваться в этом тогда, когда танк буквально висел над обрывом.

— Я вижу, вы умеете находить выход, — сказал командир полка и уехал.

Танк с помощью тягача выкарабкался на склон, все кончилось благополучно. Я поблагодарил поручика Прушека, правда менее сердечно, чем собирался поначалу. Он, как мне показалось, на это даже и не рассчитывал.

Потом учения продолжались, и происшествий больше не было. А обо мне стали говорить, что я парень не промах.

Минуло несколько дней. Однажды, когда я возвращался с обеда, ко мне подошел невысокого роста поручик.

— Поручик Влчек, заместитель командира батальона по политчасти, — представился он и добавил, что ему очень неловко из-за того, что он не мог меня поздравить с приемом роты раньше. — Была срочная и важная работа, которую нельзя перенести на другое время, — объяснил он извиняющимся тоном и пригласил меня в свой кабинет. — Ну и как вы себя чувствуете на первых порах? Каковы впечатления?

— Неопределенные, — ответил и без особого воодушевления.

— Ваша рота в целом на уровне, — сообщил он мне свое мнение. — Не лучшая, но есть и похуже.

— Это я знаю. Ангелов в ней нет, — вырвалось у меня.

— Что? Каких ангелов? — с удивлением посмотрел на меня поручик.

— Да нет, ничего, — уклонился я от ответа. Ведь не рассказывать же ему свой сон, приснившийся в первую ночь после того, как я стал командиром роты!

Повторять вопрос поручик не стал, но мои слова явно его насторожили. Он поинтересовался, откуда я родом, кто мои родители, что у меня получалось хорошо, когда я командовал взводом, а что плохо, женат я или холост, каким вижу свое будущее в армии…

— Все это есть в моем личном деле, товарищ поручик, или оно еще не поступило в часть?

— Не знаю, — ответил он сухо, — не интересовался. С некоторых пор я перестал читать личные дела. Полагаюсь только на свое мнение о человеке и думаю, что это надежнее всего.

— В моем деле обо мне написано только хорошее, — не удержался я.

— Как, и у всех, — кивнул он, — это правильно. Ведь человек — смесь самых разных положительных качеств.

Только теперь я понял, что мне будет непросто работать с этим философом.

— Далеко не всякий, — решился я все же поспорить с ним.

— Мне кажется, что прав я. — И он начал развивать свою мысль о том, почему человек — это смесь самых разных положительных качеств. По мере того как он говорил, я понял, что мое личное дело он знает довольно подробно и что причиной, побудившей его изложить все это, стала последняя фраза в моей характеристике. В ней мне было высказано пожелание избавиться от поспешности в оценках людей. Когда мне зачитывали характеристику, я хотел было возразить против такой формулировки, но, подумав, решил, что незачем ввязываться в дискуссию…

Вскоре изложение теории подошло к концу, и я хотел попросить разрешения удалиться, но тут поручик заметил мое нетерпение и обратился ко мне уже совсем доверительно:

— Подожди немного, есть еще одна проблема… Ты знаешь подпоручика Раковеца?

Он перешел на «ты», и меня это обрадовало.

Я не сразу вспомнил, что Раковец — это один из тех двух командиров взводов, которые три дня назад ушли в запас.

— Сегодня утром ко мне пришла девушка с почты и сообщила, что она беременна.

— А почему она сообщает это нам? — удивился я. — Пусть скажет ему. Он должен был, наверное, первым узнать об этом.

— Она пожаловалась, что он сбежал как воришка. Даже не попрощался с ней.

— Так пусть напишет ему. А если он не ответит, пусть подает в суд.

Видимо, это мое предложение не слишком понравилось поручику Влчеку, и он явно хотел поспорить со мной, но потом передумал и ограничился констатацией очередного факта:

— Он не оставил ей адреса.

— Так дадим ей его адрес — и все в порядке, — мгновенно выбрал я самое правильное, на мой взгляд, решение.

— Нет, надо бы с ним поговорить лично, — возразил поручик. — Напомнить об ответственности за проступки и о внимании к людям.

Я попытался свалить на него эту неприятную обязанность:

— Мне с ним говорить трудно, мы знакомы всего неделю. Будет лучше, если это сделаете вы…

— Естественно, это сделаю я. Но в твоем присутствии. Самое главное заключается не в том, чтобы научить человека водить танк, хорошо стрелять и приветствовать, как положено, старшего по званию, а в том, чтобы воспитать его, сделать настоящим, правильным человеком. А этому мы все должны еще учиться. Вот так… Я попросил его приехать в субботу.

— В субботу? — Лицо мое вытянулось. Я надеялся, что в субботу мне удастся хотя бы на час-другой заехать к Юцке.

— В субботу, чтобы ему не надо было отпрашиваться с работы, — объяснил Влчек и отпустил меня.

В субботу он напомнил о себе с самого утра:

— Раковец ждет у КПП, проведите его и приходите оба ко мне…

— Товарищ поручик, что случилось? — спросил меня у ворот молодой человек в джинсах и футболке, на которой был изображен мотоцикл. Трудно было представить, что еще несколько дней назад на нем была форма. — Я все сдал и не допущу, чтобы мне что-нибудь приписали и заставили за это платить.

Я уже хотел сказать ему, что он, пока не женится на девушке с почты, будет платить как миленький, но потом решил промолчать. Откуда я знаю, какие стратегические планы у Влчека? Во всяком случае, этот его план оказался весьма простым.

— Вы знаете Марцелу Медунову? — спросил Влчек сразу же, едва мы присели.

— Марцелку с почты? — уточнил Раковец.

— Да, с почты. Блондинку.

— Знаю, товарищ поручик.

— Хорошо знаете?

— Хорошо. Два раза мы с ней были на танцах и один раз в кино.