Вацлав Подзимек - Стальная рапсодия

Малечек хладнокровно, грамотно вел машину. Эта сдержанность, упорство в борьбе со сложностями появились в характере Малечека вскоре после женитьбы. Никогда не думал, что человек может так быстро измениться.

Я с тревогой следил за продвижением нашего танка. Все мои опасения разом прошли, стоило мне почувствовать, что правая гусеница зацепила наконец твердую почву. Не теряя уверенности, что оба танка выберутся сами и догонят нас, я отдал Малечеку приказ двигаться вперед. Перед тем как захлопнуть люк, я еще раз убедился, что все остальные машины следуют за мной. Немного успокоившись, я продолжал движение вперед. В общем-то это делал Малечек, а я думал о том, что нас ждет впереди.

— Что-то хозяйственники сегодня слишком стараются, — неожиданно прервал молчание Малечек. — Только что вроде завтракали, а похоже, скоро опять будем перекусывать. Впрочем, от куска мяса с хреном я бы не отказался…

Я посмотрел вперед и действительно увидел машину полевой кухни. Чтобы не мешать танкам, водитель загнал ее почти в кювет и ждал. Три солдата стояли на дороге, и самый высокий из них размахивал руками.

— Похоже, что он предлагает нам объехать, — с сожалением протянул Малечек. — Мяса с хреном не будет.

Я повнимательнее присмотрелся к форме машущего руками человека и понял, что это старшина Советской Армии. По моему приказу Малечек тут же остановил машину. Я выскочил из танка и подошел к старшине.

— У нас все в порядке, товарищ поручик. Никакой помощи не требуется, — ответил на мой вопрос старшина. — Мы пропускаем вас вперед. Нам, собственно, в этих местах и делать нечего. Просто решили сократить путь, чтобы пораньше доставить нашим солдатам пищу. — Старшина говорил быстро, и я с трудом понимал его.

— Надо бы пустить их вперед, товарищ поручик, — рассудил Малечек, который уже успел вылезти из танка и теперь стоял возле меня. Это было своего рода нарушение дисциплины. Кто ему позволил давать советы командиру? Про себя я сделал сделать ему замечание за такое поведение, но не сейчас, а потом, когда мы останемся одни. Вслух же я предложил старшине:

— Мы с удовольствием вам поможем.

Я очень старался произнести эти слова правильно и четко. Малечек, кстати, позднее распустил слух, будто я умею говорить по-русски так, словно родился и вырос в Москве. Он, как всегда, заметно преувеличивал. Собственно, даже не преувеличивал, а откровенно врал. Он ничего не мог слышать, так как в момент проявления моих знаний русского языка стоял далеко в стороне, возле советского солдата, и рассказывал ему о том, что мы уже позавтракали и что на завтрак у нас был изумительный суп из потрошков.

Слово «потрошки» стало краеугольным камнем их разговора. Малечек не знал, как перевести его на русский язык. Долго и нудно подбирая слова, он таки пояснил о каком супе идет речь. Судя по всему, его собеседник ничего толком не понял, просто виду не подал. В свою очередь он сообщил, что они со старшиной везут настоящий борщ, и пригласил всех попробовать.

После минутного колебания я подошел к котлу, в котором старшина уже помешивал половником темно-красную жидкость. От котла исходил приятный аромат. Вкус борща был отменным, с чем согласился и Малечек. Правда, на мой взгляд, борщ уже начинал остывать. Именно это и сыграло решающую роль в моем решении.

Я сказал старшине:

— Поезжайте, иначе ваш борщ совсем остынет.

Старшина решительно возразил, объясняя свое несогласие тем, что мы выполняем боевое задание.

Несколько минут мы вели переговоры, во время которых я довольно решительно отослал Малечека, заинтересовавшегося вторым блюдом, обратно в танк. Провожая его взглядом, я с удовольствием отметил, что машины Метелки и Чадека уже пристроились к колонне.

Мы тронулись. Объезжая советскую полевую кухню, каждый из нас дружески махнул рукой стоявшим на обочине советским военнослужащим.

— Товарищ поручик, откуда здесь взялись русские? — неожиданно спросил мой все еще не наказанный водитель.

Вопрос застал меня врасплох. Поэтому я немного помолчал, взвешивая, стоит ли делиться с ним вчерашней новостью? Никаких распоряжений в этом отношении не поступало.

Малечек обо всем догадался сам.

— Все понятно, — решил он, явно довольный собственным открытием, — у нас будут совместные учения.

Чувствовалось, что он прямо сгорает от нетерпения поделиться своей догадкой с остальными. Совершенно, кстати сказать, напрасно: ведь и у других глаза на месте, да и с серым веществом дело обстоит не хуже, чем у Малечека. Словом, каждый наверняка уже сделал вывод и без его помощи.

— Да. Будем учиться действовать совместно, — коротко ответил я. — Поэтому надо стараться больше обычного.

— Мы уж постараемся, — заверил Малечек.

Стоило ему это сказать, как в наушниках раздался голос Пехачека:

— У меня поломка. Судя по всему, коробка передач, товарищ поручик.

Я отдал приказ роте остановиться и с большим трудом пробрался по снегу к его танку.

Членов экипажа я нашел склоненными над трансмиссией. Мне показалось, что их больше, чем должно быть. Я начал считать. Их действительно было больше. На одного человека. Им оказался мой сосед по комнате поручик Прушек.

— Вот хорошо, что ты здесь, — сказал я. Его присутствие подействовало на меня успокаивающе.

— Я всегда стараюсь быть там, где я нужен. И с теми, кому я нужнее всего, — с гордостью произнес Прушек. Он передвинул ушанку на затылок и склонился над трансмиссией, словно хирург во время сложной операции.

К ремонту подключился весь экипаж. Самым инициативным оказался Гисек. Он понимал, что вопрос о его нетактичном поведении при встрече с комендантским патрулем встанет на повестке дня сразу же по возвращении с учений, и теперь старался изо всех сил.

Через несколько минут руки у всех были черными, а из двигателя на глазах исчезали всевозможные приборы и агрегаты — к поломке требовалось подобраться. Быстро отворачивались гайки, ослаблялись крепления. Мороз не стал слабее, но по лицам людей градом катился пот.

Подъехал автокран, чтобы по окончании подготовительных работ поднять неисправную коробку передач, а на ее место поставить другую.

— Тебе лучше оставить нас и идти вперед, — посоветовал поручик Прушек, не поднимая головы от двигателя. Я здесь разберусь, будь уверен. Когда закончим, проверим на ходу, и я пошлю ребят догонять тебя. Возможно, им это еще удастся.

Я рассудил, что он прав, и отдал приказ трогаться. Но одно мне было ясно: с возможностью ребят догнать нас Прушек явно перебарщивает. Эту пятерку ждет не один час тяжелой работы на лютом морозе.

В район сосредоточения мы вышли точно в установленное время. Тем не менее у командира батальона надпоручика Матраса были к нам претензии.