Гела Чкванава - Гладиаторы

Мамука высказал мнение, что самым верным в сложившейся ситуации было бы, воспользовавшись затишьем, разбиться на небольшие группы и попытаться выскользнуть из западни. Майор не препятствовал такому решению, тем самым как бы передоверив зятю командирские полномочия. Мамука сам разбил подразделение на мобильные группы. Он обдуманно комплектовал эти небольшие отряды, объединяя слабых, уставших, тех, кто все еще был преисполнен воинственного пыла, и бойцов, способных брать на себя инициативу и ответственность. Мамука так умело сколачивал группы, что каждая из них была готова к самостоятельным действиям. Однако прежде решили сделать еще одну попытку прорваться всей ротой, и если уж прорыв не увенчается успехом, рассредоточиться на группы.

— С Богом, фраера! — крикнул Мамука.

И в этот момент на них обрушился артобстрел. По майоровцам сосредоточенно била не только неприятельская артиллерия, но и свои; можно было подумать, что они сговорились. Скорее всего это объяснялось тем, что карабинеры успели отойти, освобождая артиллерии простор для обработки вражеских позиций.

Один из снарядов нашел майора и не оставил от него даже клочьев. Это случилось, когда, нашарив по карманам оставшиеся пистолетные патроны, он снаряжал обойму, Мамука же подползал к нему, чтобы спросить, что он имел в виду, когда кричал, чтобы гранатометчиков переместить на правый фланг. Скорее всего майор занялся обоймой только для того, чтобы совладать с нервами. Он так и умер, не успев поведать, что за блестящий тактический маневр мелькнул на этот раз в его преждевременно поседевшей голове и почему он вообразил, что у гранатометчиков оставались боеприпасы, не говоря уже о том, остался ли в живых кто-нибудь из них. Не узнал этого и Мамука — он погиб от разрыва того же снаряда. Перед смертью он страшно хрипел, и Дато на секунду показалось, что если заткнуть пальцем дырку на его разорванном горле, то Мамука не умрет. Мамуку вырвало кровью, перемешанной с гноем. До этого Дато не доводилось видеть, как харкают кровью с гноем солдаты, больные плевритом от безвылазного сидения в сырых окопах. Жалость к несчастным одолевала каждого, кто видел их в таком беспомощном и безнадежном состоянии.

Кто-то крикнул, что пора сваливать. Затем этот кто-то привстал и во весь голос заорал: все равно, мол, погибать, хватит валяться, ребята, давайте попытаемся выйти из-под обстрела. Никто не пошевелился. Но если бы даже кто-нибудь и встал, Дато не подумал бы последовать за ним, потому что чувствовал: артобстрел скоро кончится.

Сперва смолкла наша артиллерия, затем неприятельская, усердно помогавшая нашей истреблять майоровцев. Глаза Мамуки не успели потускнеть. Дато вдруг пронзил испуг — подумал, что Коба тоже убит. Ведь будь он жив, сейчас шарил бы в поисках останков майора — как-никак шурин, брат жены. Оглядевшись, Дато увидел Кобу. Тот, видимо, знал, где находится Дато, что-то кричал другу, но Дато не слышал: от грохота разрывов он совсем оглох. Поднялись еще двое, один из них снайпер в перчатках с обрезанными пальцами. Дато вспомнил, что отчаянные братья-пулеметчики носили такие же перчатки, однако, оглядевшись, братьев не обнаружил.

— Где его искать?! — сказал Коба.

Дато не сразу сообразил, что тот говорит о шурине. Дато пошел к тому месту, где лежал Мамука. Глаза Мамуки уже остекленели, холод выдавливал из них последние остатки жизни. Дато остановился в отдалении, не находя в себе сил приблизиться. Коба опять что-то прокричал, отбросил автомат и взял пулемет. Подошел к Дато.

— Хоть документы заберем! — сказал Дато.

Коба подошел к телу Мамуки, опустился на одно колено и вытащил из кармана документы. Дато подумал, что он снимет и наручные часы, но Коба не снял. Тогда Дато сам снял часы и протянул Кобе, но тот уже поднялся. «Даже не заметил, что я протянул ему часы», — подумал Дато, но когда Коба попросил передать часы Котэ, понял, что от его внимания ничего не ускользнуло.

— Ну, где же все-таки отыскать майора?! — спросил Коба, ни к кому не обращаясь. «Это он о документах!» — догадался Дато.

— Двинулись! — сказал он. Его широко открытые зеленые глаза выдавали растерянность. Он опасался, что у Кобы поехала крыша. Еще бы! Как не свихнуться, когда на твоих глазах в одно мгновение от шурина ничего не осталось.

— Куда это вы наладились, педерасты чертовы!.. — вдруг заорал Коба, увидев, что окружавшие их остатки роты уходят. — Может, мы раненых оставляем? Об этом хоть подумали?!

Дато понял, что первый шок Коба преодолел.

— Ищите раненых, а я осмотрюсь и вернусь! — сказал Коба.

— А что делать с ранеными? — спросил солдат, друживший с братьями-пулеметчиками. Боец он был никудышный, но страх свой во время боя старался скрыть.

— Откуда мне знать, что, черт возьми, с ними делать! — ответил Коба. — Кто не сможет идти, прикончим, чтобы не попали в плен живыми!

Дато обеими руками схватил товарища за плечи и тряхнул с такой силой, будто хотел взболтать тому мозги. Коба одним ударом отбросил его руки и, чтобы Дато не повторил своей попытки, упер ему под подбородок ствол пулемета.

— Все в порядке? — спокойно спросил Коба. — Где Котэ Аласания? — Котэ тотчас же откликнулся. Это был подвижный, как ртуть, мужчина лет сорока. Он обладал всеми необходимыми качествами разведчика, но майор почему-то ни разу не посылал его в разведку. — Ты пойдешь налево, я — направо. Заметим время. Ровно через двадцать минут возвращаемся. Понял? — спросил Коба.

— У меня нету часов! — сказал Котэ.

Коба повернулся к Дато и сказал, чтобы тот одолжил Котэ часы Мамуки.

Разведчики ушли. Раненых никто не искал. Оставшиеся стояли в полном молчании, молясь про себя, чтобы ни единого стона не долетело до их слуха: в противном случае это означало непосильную ношу при выходе из окружения. Они стыдились смотреть друг другу в глаза, ибо инстинкт самосохранения заглушал голос совести.

Ноги у Кобы перестали дрожать, но в ушах еще слышался шум крови. Ему было страшно, и тем не менее он продвигался вперед — сперва короткими перебежками от дерева к дереву, потом зигзагами, на всякий случай все-таки держась поближе к деревьям. Время как-будто остановилось. Им снова овладел страх. Местность могла быть заминирована. Он заставил себя не думать об этом.

Через некоторое время решил, что с тех пор, как он ушел в разведку, десять минут наверняка прошло. Ему очень хотелось, чтобы его предположение оправдалось. Когда взглянул на часы, так и оказалось. Он успокоился. То, что к нему возвратилось чувство времени, придало уверенности. Но тишина угнетала. Ему даже захотелось услышать звук стрельбы, хотя бы издали… Но тут в поле его зрения появились боевики противника. Коба распластался на земле.

Читать дальше