Арно Зурмински - Отечество без отцов

— Если пойдет дождь, то он замочит мебель, — подумал он.

У колодца с журавлем собрались солдаты, они курили сигареты, смывали пыль с лиц и отпускали шутки. Годевинд возвратился после прогулки по полям.

— Когда ты управишься со своими ногами, я тебе кое-что покажу.

Он бросился на голубое покрывало кровати и уставился на ветви грушевого дерева, в то время как Роберт Розен натягивал носки на свои голые ноги и всовывал их в сапоги.

Вдвоем они пошли по деревне. Рядом с одним из сожженных домов они обнаружили три коричневых земляных холмика.

— Сегодня утром в половине десятого эти солдаты были еще живы, — сказал Годевинд. С трудом им удалось разобрать имена на березовых крестах: Гельмут Мейер, Гаральд Нойманн, Гюнтер Гроте.

— Командование пошлет письма им домой, в которых будет много слов о фюрере, Отечестве и героической смерти, — сказал Годевинд. — И так будет происходить до тех пор, пока все наши имена не окажутся на березовых крестах.

В канаве лежали две разорванные на куски лошади.

— Ты когда-нибудь ел конину? — спросил Годевинд.

— Мы любим наших лошадей, мы не можем их есть, — ответил Роберт Розен.

По дороге шел фельдфебель Раймерс с двумя пожилыми сельчанами, каждый нес на плече лопату. Он приказал им закопать останки лошадей, чтобы не было никакого тошнотворного запаха. После лошадей следовало похоронить также шестерых советских солдат, лежавших на пригорке перед деревней. Три могилы героев, две мертвые лошади и шестеро советских солдат — так выглядела их первая встреча с кровавой изнанкой войны.

Июль 1941 года, в солнечной России

Дорогая Ильза!

Вчера мы наблюдали незабываемую картину. На поле боя стояли разбитые русские танки, огромные, разорванные на куски и сожженные. Рядом обугленные трупы и лишь несколько немецких могил. Русские удирают в полной панике. Наша пехота прочесывает лесные массивы в поисках русских солдат, отбившихся от своих частей, время от времени мы слышим выстрелы из пулеметов и винтовок.

Тем, кто сейчас находится в Германии, я могу лишь сказать во всеуслышание: «Не бойтесь, победа будет за нами!». Как прекрасно быть участником всего этого, несмотря на трудности, которые нам приходится испытывать. Население, которое в первые дни вело себя сдержанно, теперь выходит из домов и ликует, приветствуя нас. В некоторых населенных пунктах вывешены немецкие флаги, жители собираются группами и приветствуют нас. Они радуются тому, что их освободили от коммунистического ига.

Местность эта католическая. У дорог стоят кресты с изображением Христа, рядом наши могилы героев, тоже с крестами. Плодородная земля, хорошая почва, богатая известью, зерно набирает силу и начинает уже созревать. На лугах растут хорошие корма. Самое время для жатвы, но нет мужиков. Я стою перед полем, засеянным ячменем, которое вдоль и поперек перепахано танками. На душе становится тяжко.

Мои боевые товарищи отправились за покупками на рынок. Фунт масла должен стоить там одну марку. Когда они ушли, я решил посмотреть на разбитые автомобили и танки, сваленные у дороги. На пригорке лежат восемь убитых наших товарищей. Я приседаю на корточки перед крестами, читаю имена, затем просматриваю фотоснимки родных мест, которые всегда со мной. Четверо из этих убитых были младше меня по возрасту. Мой боевой товарищ Пуш возвращается с колбасой, целую связку он выторговал за пять марок и вдобавок к ней добыл еще землянику за пятьдесят пфеннигов. Мы радуемся предстоящему ужину.

Во время марша мы проходим мимо двадцати четырех расстрелянных, лежащих в придорожной канаве. Они в гражданской одежде. Это партизаны, которые должны лежать здесь не захороненными для устрашения. Совсем не радостное зрелище по такой жаре. Мы будем счастливы, когда весь этот смрад останется позади нас.

Пока мы не можем пожаловаться на нашу жизнь. Сегодня на обед был горох со свининой: хорошие, аппетитные порции, как у моей матери. После обеда я гулял по садам и восхищался цветущими кустами жасмина. Пытался найти общий язык с местными жителями. Кажется, у них старые германские национальные корни. Дети здесь голубоглазые и светловолосые. Все жители настроены дружелюбно и приветствуют нас возгласами «Хайль Гитлер», особенно дети.

В последнюю ночь враг сбросил в западной части Германии фугасные и зажигательные бомбы. Среди гражданского населения было много убитых и раненых. Жилые кварталы и общественные здания пострадали больше всего в Мюнстере и Билефельде.

Суббота была ее самым любимым днем. В полдень она закрывала магазин, складывала деньги и деловые бумаги в маленький настенный сейф, подметала помещение, украшала витрину, выстраивая там метровую пирамиду из консервных банок, а бутылки с соком ставила полукругом рядом с пакетами, наполненными овсяными хлопьями. Реклама приветствовала прохожих: смеялся человечек, расхваливавший молотый кофе марки «Катрайнер». Сигареты «Юно» — «толстые и круглые» — завлекали своим видом. Вывесками светились стиральные порошки: «Ими», «Ата» и «Персиль».

Ильза Пуш выкурила еще одну сигарету, прежде чем сесть на велосипед и отправиться на Везерштрассе. Почтовый ящик был пуст, что несколько омрачило ее настроение. Выходные дни без полевого письма — это уже радость, уменьшенная наполовину. Пользуясь прекрасной погодой, она отправилась погулять к каналу, чтобы посмотреть на шлюзы, а затем вернуться домой. После этого она зашла в кафе, где ей продали кусок сладкого пирога без предъявления купона на дефицитные товары. Она попросила красиво упаковать его, так как решила устроить себе во второй половине дня небольшой праздник, чтобы отметить пятую годовщину их свадьбы. Первым делом она приняла ванну. Лежа в теплой воде, она думала о России и о том событии пятилетней давности, когда в белом платье вышла из церкви Святого Лудгери, держа мужа под руку. Их приветствовали многие прохожие. От Мариенплац свадебная карета тогда направилась к гостинице «Вассманн».

Она так долго пробыла в теплой воде, что вспомнила все события того солнечного дня. Затем заколола волосы, приподняв их так, что стала казаться несколько выше и привлекательней. Она чуть подкрасила губы, хотя сделала это, чувствуя угрызения совести, так как немецкая женщина должна быть чистоплотной, но не более. Она напудрила щеки и подушилась одеколоном «Кельнишвассер».

Ее маленький личный праздник начался с того, что она сварила кофе, настоящий кофе, так как тот, кто владеет бакалейной лавкой, знает, где можно достать дорогие коричневые зерна. Аромат кофе и одеколона «Кельнишвассер» пронизал квартиру. По радио звучали веселые мелодии, прерываемые специальными сообщениями о победоносном продвижении на Востоке сухопутных войск.