Арно Зурмински - Отечество без отцов

Он не указал, кто и в какой последовательности изображен на этом снимке. Как я смогу определить, кто из них мой отец? Может быть тот небольшого роста, что стоит в центре? Никто мне не говорил, был ли мой отец высоким или маленького роста, брюнетом или блондином. А его глаза: были ли они голубыми или карими?

Я вешаю фотографию рядом с большой картой, так что теперь эти мужчины глядят на меня. Им предстоит сопровождать меня в моем путешествии во времени, они будут помогать мне, если я потеряю нить. Я выбираю для себя того, что стоит в середине. У него, несмотря на сильный мороз в лесу под Оршей, приветливое лицо. Моему отцу было тогда двадцать три года. Невзрачно висит он фотографией на стене, почти незаметен на фоне бесконечной белизны карты и постепенно стареет. Одно из самых удивительных свойств фотографий минувших дней в том, что они изображают нам тех людей, что давно уже умерли. Но на снимках они все еще живые, несмотря на то, что их улыбка окаменела, а глаза застыли.

14 июня, в полевых условиях

Дорогая Ильза!

Мы лежим здесь, окруженные лошадьми, гусями, коровами, свиньями и другими домашними животными. Сами мы похожи на верблюдов, навьюченных поклажей. Здесь можно без всяких на то усилий устраивать цирк, где я бы выступал в роли клоуна.

Мы не имеем понятия о том, что происходит в мире. Нам не нужно задаваться вопросом, почему мы ночуем в старых сараях. Все это решают за нас господа: те, что наверху. Я неустанно повторяю про себя: все, что мы здесь делаем, это для вас, прекрасных женщин.

Твое желание навестить меня несбыточно. Мы не имеем права писать о том, где находимся. Кроме того, здесь нет нормальных условий для размещения. Тебе пришлось бы спать на соломе, расстеленной на полу.

«До Рождества не стоит рассчитывать на отпуск», — говорит наш фельдфебель. Вначале нам предстоит выполнить важную задачу. Что еще сказать? Тебе не нравится то, что я отправляюсь в Польшу потому, что там наверняка много насекомых-паразитов. Но могу тебя успокоить. Мы находимся в Восточной Пруссии, а она по-прежнему немецкая. Здесь живописная местность. Когда война закончится, мы с тобой отправимся в путешествие, станем кататься в карете, запряженной лошадьми, и ночевать в старых деревенских гостиницах. Будем надеяться на лучшее.

Самая последняя новость: автор песни «Как прекрасно быть солдатом» доставлен в сумасшедший дом. [9] Речь идет о болезни Нила Хермса, автора популярных военных маршей в нацистской Германии.

Моя дорогая Агнес!

Прекрасно, что свой отпуск ты вновь намерена провести с детьми на Куршской косе на побережье Балтийского моря. Но тебе придется немного повременить с поездкой. Здесь все забито нашими войсками; они расположились в лесах и деревнях, и так вплоть до самой границы. Куршская коса представляет собою сплошной войсковой полигон. Уже несколько недель днем и ночью мимо нашего дома проходят военные колонны, все они следуют лишь в одном направлении — на Восток.

Дорогая мама!

Ну, вот, наконец-то, время ожиданий осталось позади. Пока мы еще находимся в прекрасных восточно-прусских лесах, но теперь уже ненадолго. Ты не представляешь, как я счастлив, что являюсь участником этих великих событий. Кто бы мог подумать, что мы теперь узнаем также и европейский Восток. Я уже начал изучать русский язык.

Июнь — прекрасное время для поездки домой. Уже почти два года носил он серую полевую военную форму. В ней он вдоль и поперек пересек Запад, от Люттиха до пролива Ла-Манш, до Арраса и, в конце концов, до казарм в Метце.

— Да, парня бросает по свету, — говорил всякий раз дедушка Вильгельм, когда приходило письмо из дальних мест. — В Мировую войну мы десять месяцев пролежали в одних и тех же окопах, пересчитывая дождевых червей, а сегодня солдаты едут к Рейну на прогулку.

В то время, как весь поезд спал, он стоял у окна, силился прочитать таблички с названиями городов и сел и старался распознать населенные пункты по церковным башням и аллеям. Его беспокоило то, как его боевые друзья воспримут Восточную Пруссию. Часто они подтрунивали над ним из-за его тягучей и обстоятельной речи. Они спрашивали, появилось ли уже в Восточной Пруссии электричество, действительно ли детей приносят аисты, правда ли, что сразу же за границей Пруссии начинается Сибирь? Когда поезд за Алленштайном вошел на территорию Мазур, Вальтер Пуш приветствовал местность словами: «На самой обочине культуры расположились Мазуры».

Толку было мало, когда он заявил, что девичья фамилия его матери Лангбихлер, и она ведет свой род от жителей Зальцбурга, которые двести лет назад прибыли в Восточную Пруссию в качестве беженцев. Его слова о том, что по отцовской линии Розены являются выходцами из России, еще больше усугубили положение. «Тогда ты наполовину русский!» — стали они смеяться над ним.

Их поездка закончилась в Коршене. Кроме внушительного вокзала, где пересекались несколько железнодорожных путей, ничто на многие километры не напоминало о том, что это в действительности был город. Янош из Гельзенкирхена, страдавший из-за отсутствия женщин и жаловавшийся фельдфебелю, что видел их во время долгого пути лишь из окна поезда, спросил Роберта Розена, может быть, в этой местности все же имеется нечто из женского пола? О существовании какого-либо борделя в Восточной Пруссии тот никогда не слышал. Женщины, которых он знал, работали в огородах и на полях. Они кормили грудью своих детей, раскладывали белье на лугу для отбеливания и заботились о том, чтобы еда была вовремя подана на стол.

В конце вокзала стояли две девушки со светлыми косами и угощали горячим кофе. На привокзальной площади играл военный оркестр, приветствуя наступающий день:

— Эту песню исполняли для солдат во время Мировой войны, [10] Имеется в виду Первая мировая война (1914–1918 гг.). — со знанием дела сказал Гейнц Годевинд. А Вальтер Пуш припомнил, что песня «Птички в лесу» десятилетиями была вне конкуренции и под ее мелодию он танцевал полонез со своей Ильзой.