Владимир Коротких - Черная заря

Андрею стало совестно. Он слегка сжал руку солдата повыше локтя и сказал:

— Ладно, я не прав, прости, Толик.

Сзади вдали послышался шум моторов. Они обернулись и увидели длинную колонну машин в сопровождении бэтээров, идущую со стороны Кабула.

Недобежкин радостно подпрыгнул:

— О! Койки едут! Завтра утром на них и двинемся. Они тут ночевать будут. Мы тоже тут останавливались, когда до вечера на перевал не успевали. На тентах спать будем, как в гамаках, — он указал на грузовики, часть которых была с кузовами, крытыми брезентовыми тентами. — Сверху залезем — мягко, тепло. Опять же блох блиндажных нету.

Колонна действительно вскоре свернула с дороги и стала на обочине. Недобежкин сразу же отправился на разведку. Вернулся радостный и сообщил:

— Эти на Кундуз идут! Вас без пересадки сразу до места доставят. Вон на том «КамАЗе» ночевать будем. С водилой я уже договорился, он земляк оказался, из Орла.

Они подошли к машине. Водитель, небольшого роста, упитанный, розовощекий парень, охотно подтвердил слова Недобежкина:

— Конечно, товарищ старший лейтенант, ночуйте. Перед тем, как трогаться, я разбужу. Поедем на рассвете. Сейчас надо поесть, а то утром некогда будет.

Они расположились рядом с дорожной насыпью на постеленной водителем плащ-палатке, достали свои пайки и сложили их вместе. Водитель отложил в сторону консервные банки с кашей, потом извлек из машины паяльную лампу и стал разжигать ее. Недобежкин ножом быстро вскрыл банки и поставил их на камень. Пока Андрей вскрывал тушенку и нарезал хлеб, солдаты паяльной лампой разогрели кашу. Ужин получился хороший. После еды водитель дал Недобежкину саперную лопату, и тот быстро закопал пустые банки в землю с пояснениями:

— А то ночью на запах шакалы набегут, такой вой поднимут, что спать невозможно будет.

Андрей посмотрел вдоль колонны — остальные делали то же самое.

Скоро стемнело. Водитель лег спать в кабине, а они забрались на тент. Прав был Недобежкин, тент оказался хорошим гамаком, мягко поддерживающим тело в свободном состоянии.

Андрей лежал вверх лицом. Взгляду открылась огромная небесная панорама с бесконечным множеством звезд. Казалось, их мерцание излучало не только свет, но и музыку, которую не слышало ухо, но воспринимала душа, постепенно наполняющаяся приятным спокойствием.

Рядом храпел Недобежкин. Он не проявлял интереса к этому небесному величию и потому безмятежно спал, зная о том, что завтра он вернется в часть, придет в свою автороту, встретится с друзьями, с которыми больше года обитал в этих краях, и обязательно прокатится на своем «КамАЗе».

Утром колонна медленно выползла с обочины на дорогу и, набирая скорость, двинулась в сторону гор. Впереди, в середине и в конце колонны следовали бэтээры сопровождения с экипажами мотострелков.

Кабина «КамАЗа» была достаточно просторна для троих. Чемодан Андрея путешествовал в кузове. Дорога, по мере приближения к скалам, стала чаще поворачивать и извиваться своим узким асфальтовым телом. От поворота к повороту она плавно набирала высоту. Селения по пути встречались все реже. Облик жилых построек отличался от увиденных вчера в Кабуле и его пригородах. Дома скрывали высокие каменные заборы, обмазанные глиной, напоминающие крепостные стены.

Машины, закладываясь в повороты, двигались достаточно быстро. По уверенности розовощекого водителя можно было без труда определить, что он уже не первый раз наматывает на спидометр этот маршрут. Через некоторое время машины остановились у небольшой военной заставы. Водитель быстро выскочил из кабины и стал обходить машину вокруг, осматривая ее со всех сторон. Андрей с интересом смотрел на вчерашние скалы, которые уже нависали над дорогой.

— Каждый раз тут останавливаемся, чтоб перед перевалом технику проверить, — прояснил ситуацию Недобежкин. — Сейчас на подъем полезем, на Саланг. Часа четыре подыматься будем. Подъем километров сорок и спуск столько же. Спуск быстро — часа полтора, хотя как пойдет. Зимой тут хреново — мороз, снег, гололед, бураны. Бывает, сутками перевал переходили, а сейчас одно удовольствие — в прохладушку поедем. Хоть немного от жары передохнем.

Вскоре куривший водитель бросил окурок и поспешно влез в кабину со словами:

— Все, трогаемся, дорога чистая.

Колонна двинулась дальше. За очередным поворотом скалы придвинулись вплотную к трассе, оставляя для нее узкую щель, похожую на врата, за которыми одна за другой исчезали машины. После этого дорога круто пошла вверх, превращаясь в частый серпантин.

Мощности в двигателе «КамАЗа» сразу заметно поубавилось, сказывалась нехватка кислорода. Скорость движения резко упала. Машины ползли медленно, почти с пешеходной скоростью, надрывно рыча моторами и выпуская в атмосферу черные клубы отработанной солярки. С каждым витком серпантина сердце все больше учащало ритм, дышалось труднее, зато становилось заметно прохладнее и в конце концов совсем холодно. Резкое падение температуры и сильный пронизывающий ветер вынудили поднять стекла. Яркое солнце перестало отдавать тепло, и водитель включил обогрев кабины. Селения после начала подъема больше не встречались. Дорога спиралью петляла по ребрам скал, все больше и больше открывая взору грандиозное величие могучего горного хребта Гиндукуш с заснеженными вершинами, охлаждающими раскаленное афганское небо.

На террасах у поворотов стояли хорошо вооруженные посты с дотами и техникой. Время от времени встречались небольшие заставы со стоянками для транспорта. Люди, несущие службу в этих условиях, были одеты в теплые куртки и бушлаты.

Кое-где на обочине стали попадаться искореженные и обгоревшие остовы грузовиков и другой разбитой техники. Впереди, справа от дороги, опустившись брюхом на землю, стояла обгоревшая боевая машина пехоты. Накренившаяся набок, упертая носом в скалу, она доехала здесь свой последний боевой километр и теперь, почерневшая от копоти, без гусениц и вооружения, с настежь открытыми люками и рваной дырой в боку, служила пристанищем для птиц.

Недобежкин и водитель переговаривались между собой, не особенно реагируя на мимо проплывающие декорации. Андрей же, наблюдая новизну жизненной картины, с трудом совмещал в сознании тему вечной красоты, которой был заворожен всего минуту назад, с этой страшной пометкой на полях.

Он старался не думать о судьбе экипажа БМП, ясно понимая, что при попадании гранаты или другого какого-то боеприпаса, проделавшего отверстие в ее боку, вряд ли экипаж отделался испугом.

Колонна, продвигаясь со скоростью улитки, все же неуклонно заползала к вершине горы. Временами казалось, что двигатель «КамАЗа» не выдержит такого насилия над собой и заклинит. Но через три с лишним часа колонна въехала на ровную площадку и остановилась.