Иван Черных - Штопор

Дежурный по штабу провел их в просторную приемную, где уже сидели генералы, офицеры и двое мужчин в штатском — один тучный, пожилой, другой лет тридцати пяти, высокий, стройный, симпатичный.

Сташенков поздоровался. К нему потянулись руки присутствующих — он был здесь не новичок, и его знали многие.

— Что же это ты, Михаил Иванович, с нами в кошки-мышки решил играть? — обиженно спросил генерал-майор с артиллерийскими эмблемами на погоне. — Хоть бы предупредил…

— О чем? — Сташенков насмешливо пожал плечами. — Я сам хотел бы знать…

— Как? — еще больше удивился генерал. — И тебя не предупредили? А кто же устанавливал аппаратуру, разве не твои подчиненные?

— Ах, вон вы о чем, — рассмеялся Сташенков и указал на Николая. — Это вот у меня новый камикадзе объявился. Знакомьтесь: капитан Громадин, летчик экстра-класса, первый в мире совершивший неповторимый трюк: на самом старом, допотопном бомбардировщике, списанном на свалку, объегорил самую современную ракету класса «земля — воздух» и благополучно вернулся на свой аэродром.

Артиллерийский генерал недоверчиво покачал головой и на всякий случай посмотрел в глаза Николаю.

А Николай, смущенный высокими чинами и разговором о нем, не знал, что ему отвечать и отвечать ли вообще; шутит ли Сташенков или в самом деле дает новую оценку его полету?.. Хотя, какая тут шутка, Николай в самом деле продемонстрировал такое, от чего и сейчас мороз пробегает по коже, но тот головокружительный бросок может очень пригодиться летчикам. Как он сам раньше не подумал? Искал свою вину, а со стороны на полет не посмотрел — тоже испытатель…

Его засыпали вопросами: «Как ему удалось увидеть ракету?», «На какой высоте он летел?», «На какой скорости?».

Он собрался было рассказать о полете артиллерийскому генералу, который взял его под руку и не отпускал, как в приемной раздался звонок, и секретарша пригласила всех в кабинет к начальнику летно-испытательного центра.

Генерал-лейтенанта Гайвороненко Николай видел второй раз — первый, когда прибыл за назначением в Кызыл-Бурун, и вот теперь. Начальник летно-испытательного центра ни тогда ни теперь не произвел на него впечатления — маленький, сухонький, с довольно простецким лицом и далеко не генеральской осанкой. И голос у него был негромкий, сипловатый. Правда, летчики на полигоне рассказывали, что до недавнего времени он летал на всех типах истребителей и потягаться с ним на пилотаже могли немногие; строгий, педантичный генерал, знающий летные законы назубок и беспощадный к их нарушителям. Как он оценит полет Николая?..

Генералы и офицеры расселись за длинным столом напротив начальника центра, Николай оказался рядом со Сташенковым; по другую сторону — те двое, штатских. Когда стук стульев и шорох одежды затих, Гайвороненко встал и, окинув всех взглядом, заговорил, к радости Николая, спокойно, деловито:

— Товарищи генералы и офицеры, товарищи конструкторы! («Так вот кто эти в штатском», — мелькнуло у Николая.) Сегодня я собрал вас по двум вопросам. Первый — чрезвычайное происшествие над полигоном; второй — доклад товарища Веденина о новой катапульте «Суперфортуна» и подготовке ее к испытанию. По первому вопросу нам доложит командир отдельного отряда майор Сташенков. Прошу, Михаил Иванович.

Сташенков торопливо поднялся, прокашлялся, как солист, готовящийся взять высокую ноту, посмотрел зачем-то на Николая, потом на Гайвороненко. Переступил с ноги на ногу.

— Извините, товарищ генерал-лейтенант, — виновато начал он. — Конечно, могу и я доложить. Но здесь присутствует, как говорится, сам виновник торжества, то есть чрезвычайного происшествия. Он, наверное, лучше объяснит, что и как произошло.

— Что ж, резонно, — кивнул начальник центра. — Давайте послушаем самого летчика. Прошу, товарищ Громадин.

Николай встал. Им снова, как в приемной, овладела робость, и он думал: с чего начать? Поскольку не все присутствующие знали о задании и хотелось ввести их в курс дела, заодно остановиться на необходимости взаимосвязи испытательных полетов с боевой учебой, которая не всегда проводится, Николай сбивчиво начал рассказывать о предварительной подготовке к полету, как она проводилась в тот день.

Сташенков заерзал в кресле, шепнул:

— Ближе к делу.

Гайвороненко услышал подсказку и постучал ручкой о стол:

— Не мешайте, пусть говорит обо всем, о чем считает нужным.

И поддержка начальника центра сразу придала Николаю уверенность, он заговорил тверже, стройнее и логичнее. И слушать его стали внимательнее, с интересом, а артиллерийский генерал подсел поближе.

Рассказ, похоже, произвел на всех, за исключением Сташенкова, благоприятное впечатление, и, когда Николай кончил, в кабинете на какое-то время воцарилось молчание; генерал Гайвороненко, наклонив голову, тер переносицу, осмысливая случившееся в небе; высокий, симпатичный мужчина в штатском, которого начальник центра назвал Ведениным, что-то писал на листе бумаги; лицо Сташенкова выражало скептическое неудовольствие.

Наконец Гайвороненко поднял голову, обвел сидящих за столом взглядом и спросил:

— Какие к летчику будут вопросы?

Встал артиллерийский генерал.

— Летчик, на мой взгляд, довольно подробно и обстоятельно описал картину своего приключения, которое, если все было так — нет, я не сомневаюсь в правдивости рассказа, но все равно потребуются кое-какие уточнения, — можно вполне назвать подвигом. Меня интересует вот какой вопрос, товарищ капитан. Скажите, пожалуйста, не считаете ли вы счастливым стечением обстоятельств, что ракета прошла мимо и вы остались живы?

Николай отрицательно покачал головой.

— Нет, товарищ генерал-майор, не считаю. У самолета более мощное и эффективное рулевое управление и скорость была меньше раза в два с половиной; значит, он более маневренный, радиус разворота намного меньше. Потому ракета и пронеслась мимо.

— А могли бы вы еще раз повторить этот эксперимент? — В голосе артиллерийского генерала Николай не уловил насмешки. Не понимает он опасности ситуации или все же сомневается в чем-то?

— Нет, товарищ генерал-майор, этот эксперимент добровольно я повторять не стал бы, — честно признался Николай. — Но в бою им воспользоваться можно. Надо только установить на самолете более точную сигнализацию и систему защиты от ракет.

— Кстати, такая система уже разработана, — вставил Веденин. — И для бомбардировщиков, и для истребителей. Случай с вами еще раз подтверждает, что ее надо быстрее внедрять.

— Какие еще будут вопросы? — обвел присутствующих взглядом Гайвороненко. Вопросов не было. — Тогда разрешите мне спросить. Вы, Николай Петрович, доложили нам подробно, как действовали на боевом курсе, когда попали в критическую ситуацию. А теперь я попросил бы вас поставить себя на место летчика, выполняющего боевую задачу, то есть идущего на реальную цель, прикрытую зенитными ракетными установками. Как бы вы действовали?