Владимир Михановский - Прыжок над бездной

Едва Иоасафу доложили, что один из раненых – Иван Крашенинников, Иоасаф в сопровождении небольшой свиты направился к избе Багрова.

Войдя в дом, он подошел к полатям, на которых лежал Крашенинников, и тихо позвал его.

– Отойдите, святой отец. Ему нужен покой, – сказал инок Андрей.

– Как смеешь ты, – замахнулся на Андрея кто-то из свиты.

– Не трогайте его, – остановил архимандрит.

– А разве сей холоп не в больнице лежал монастырской?

– В больнице, в больнице, – с рассеянным видом ответил Иоасаф.

– Как же он очутился за стенами крепости? – не отставал любопытный.

– Господь даровал ему исцеление, – пояснил архимандрит. – И мы направили его на вылазку. Как он, выживет? – спросил архимандрит у Андрея.

– Выживет, – сказал инок.

– Уж постарайся. Мы не оставим тебя своей милостью, – произнес Иоасаф.

– Со вторым дело похуже, – продолжал Андрей. – Боюсь, ничего сделать нельзя.

– Кто он, второй? – спросил архимандрит, оглядывая избу.

– Сие неведомо, святой отец, – выступил вперед Аникей. – Думаю, он не из крепости, а с воли.

– Желаю его видеть.

– Пожалуйте сюда, святой отец, – указал Аникей.

Архимандрит пошел за Багровым в другую часть избы.

– Антипушка! Голова непутевая! – через мгновение донесся возглас Иоасафа.

Когда архимандрит вернулся к свите, глаза его были красны.

– Я готов употребить все свое искусство… – важно выступил вперед пузатый лекарь, пользовавший обоих воевод и привезенный Иоасафом специально для Ивана.

– Ему уже ничем не помочь, – дерзко перебил его инок.

В избу с криком вбежала Наталья.

– Где, где он?

Заметив Ивана, лежащего без сознания, она оттолкнула Андрея, кого-то из архимандритовой свиты и припала к груди Крашенинникова.

– Сокол мой ясный! – запричитала она. – Только в себя пришел, только хворь одолел – и снова в бой ринулся. Не уходи, не покидай меня!

Сознание юного богатыря находилось между жизнью и смертью. Какие-то полузабытые образы витали перед ним. Он летел по поднебесью на птице дивной, и вдруг крылья ее начали тлеть. Жара вскоре сделалась невыносимой.

– Пить, – прохрипел Иван.

Наталья метнулась к ведру с водой.

– Нельзя, – остановил ее Андрей. – Он в живот ранен. Глотнет – сразу помрет.

– Птица, птица, – продолжал бредить Крашенинников. – Птица… в небо меня несет…

– Бредит, – сказал лекарь.

– Простите меня, гости высокие, но раненому покой полный нужен, – в пояс поклонившись, произнес инок Андрей. – Иначе помрет, не спасти его.

– Дело говорит он, – сказал архимандрит и, подавая пример остальным, первым направился к выходу.

Комната быстро опустела. Наташа стояла у изголовья Ивана с полными слез глазами.

– Иди-тко и ты, Наталья, – мягко произнес Ани-кей. – Слезами горю не поможешь. Приходи ужо завтра, авось очнется твой богатырь.

Только глубокой ночью Крашенинников пришел в сознание.

– Теперь мы с тобой квиты, Ваня, – весело сказал Аникей, который возился у печки, что-то стряпая.

– Ты о чем? – спросил Крашенинников. Он сидел за столом, каждой клеточкой ощущая блаженное тепло, струящееся от гудящей печи.

– Допрежь ты меня вытащил из полымя, а теперь я тебя, – пояснил с улыбкой Аникей.

– И верно, – подтвердил Андрей. – Он ходил эти дни за тобой лучше, чем мать родная.

Наталья прибегала к ним несколько раз на дню. Ухаживала за Иваном, меняла повязки, подавала целебное питье, приготовленное Андреем…

Разъяренный неудачами, враг продолжал наседать на крепость. Однако главная опасность – грозная Трещера – перестала существовать.

Через некоторое время Иван встал на ноги – могучий организм взял свое.

Немного поправившись, он рассказал друзьям, как ходили они с Антипом по вражеским тылам, как сколачивали отряды, поднимали мужиков на борьбу с поляками. Очень печалился, что Антип погиб.

– Нам бы теперь три пары крыльев собрать, – развивал свои планы Крашенинников, – да снова в тыл вражий броситься. Я там знаю кой-кого. Всыпали бы перцу полякам!

– Посмотрим. С Иоасафом посоветуемся, – отвечал Аникей. – А ты как думаешь, Андрей?

– Полагаю, дел и в крепости хватит. А там, в тылу вражьем, вы разожгли с Антипом пожар, Ваня. Его теперь никому не погасить.

Начав выходить на улицу, Иван первым делом по-просил:

– Хочу на могилу Антипа сходить.

– Что ж, сходим, – откликнулся Аникей.

– Я дома посижу. Косится на меня монастырская братия, – произнес Андрей. – А тут еще лекарей местных против себя восстановил.

– Ну, посиди в избе. Пойдем вдвоем, – решил Аникей.

На улице было морозно. Вкусно пахло свежевыпавшим снежком. Крашенинников пошатывался от слабости. Он жадно глядел на подслеповатые оконца, покосившиеся плетни, лица встречных, худые от голода. И все показалось таким родным и близким, что за него, ей-богу, и жизнь не жаль было бы отдать.

Они пересекли центральную площадь, подошли к монастырскому подворью. Аникей что-то сказал стражнику негромко – Иван только разобрал слова «по повелению архимандрита…» – и калитка перед ними распахнулась.

Подошли к часовенке, при виде которой сердце Крашенинникова заколотилось: отсюда он полетел на чудных крыльях в ту памятную ночь…

– Вот здесь, – указал Аникей на маленький неогороженный холмик близ часовни. Неровно выбитая надпись на камне гласила, что тут похоронен раб Божий Антип, положивший живот свой в борьбе против лютого ворога, чтобы жила Русь святая.

– С почестями похоронили. Такова была воля архимандрита Иоасафа, – произнес Аникей после долгого молчания.

– Прощай, Антип, брат мой названый, – молвил Крашенинников и снял шапку.

Выглянуло после долгого перерыва солнце, и улица, по которой они возвращались, была оживленной. Люди повеселели, словно светило обещало близкое избавление от мук осады. Иные улыбались им, подходили поздравить Ивана с исцелением.

Когда до дома оставалось не так уж далеко, Аникей вдруг остановился:

– Гарью тянет.

– Обычное дело. Вражье ядро домишко либо сарай подожгло, – сказал Крашенинников.

Люди в крепости давно привыкли к непрерывному обстрелу вражеской артиллерии. Научились ловко пожары тушить. Созданы были специальные отряды тушильщиков, оснащенные баграми, крючьями да песком.

– Моя изба горит! – закричал вдруг Аникей и побежал.

Изо всех щелей приземистого дома валил дым. Багров рывком отворил дверь. В избе стоял чад – не продохнуть, но он смело ринулся внутрь.

Видимо, дом загорелся снаружи. Влажные бревна нехотя тлели.

Вдвоем они кое-как ликвидировали пожар, который не нанес большого урона. Крашенинников вышиб окошки, и дышать стало полегче.

– Андрей! – крикнул Аникей.

Никто не откликнулся. «Задохся», – обожгла мысль. Вместе с вошедшим Иваном они обшарили все углы и закоулки – Андрея не было. Он исчез бесследно, и больше его в крепости никто не видел…