Захар Прилепин - Война

– Кроме пальмовой рощи негде приткнуться, – сказал Скотт.

– Да, придется отдохнуть, – ответил Мортимер. – Но, право, мне досадно за всякий час промедления; что скажут наше редакторы, если мы опоздаем к сражению? Нам надо торопиться догнать войска.

– Ну, дорогой товарищ, вы – старый журналист, и неужели мне надо объяснять вам, что ни один современный генерал, находясь в здравом уме и твердой памяти, не станет атаковать врага, пока пресса не прибудет к месту действия.

– Неужели же вы говорите это серьезно? – спросил молодой Анерлей. – А я до сих пор думал, что на нас смотрят только как на необходимое зло.

– Знаю, знаю, – засмеялся Скотт, – в карманной книжке солдата, составленной лордом Вольснеем, о газетных корреспондентах говорится как о бесполезных трутнях. Но ведь это, Анерлей, все не искренно.

И, подмигнув из-под своих синих очков, он прибавил:

– Поверьте мне, если бы предстояло сражение, то к нам прислали бы целый отряд кавалерии с просьбой поторопиться. Я был в пятнадцати сражениях, и всегда эти старые генералы старались обеспечиться газетными репортерами. Надо же, чтобы их кто-нибудь прославлял.

– Ну а если враги нападут неожиданно на наши войска, тогда что?

– Этого не может быть. Арабы слишком слабы, чтобы начинать сражение первыми.

– Стычки, во всяком случае, могут произойти, – продолжал настаивать Мортимер.

– Если будет стычка, – ответил Скотт, – то вероятнее всего в тылу, в арьергарде. А мы как раз здесь и находимся.

– И то правда. Мы, стало быть, в более выгодном положении, нежели корреспондент «Агентства Рейтера», – ответил Мортимер. – А он-то думал обогнать нас всех и уехал с авангардом. Ну, так и быть, я согласен: раскидывайте шатры, будем отдыхать под пальмами.

Корреспондентов было всего трое, и они представляли три известные ежедневные газеты Лондона. Представитель «Рейтера» был в тридцати милях впереди, а корреспонденты двух вечерних пенсовых газет плелись на верблюдах в двадцати милях позади. Эти три корреспондента были представителями избранной английской публики, многих миллионов читателей, оплативших расходы на их экспедицию и ожидавших от них новостей.

Эти служители прессы были замечательными людьми: двое из них – уже ветераны, поседевшие в боях, третий только начинал карьеру. К своим знаменитым товарищам он питал глубокое уважение.

Первого, который только что слез со своего гнедого пони, звали Мортимер. Он был представитель газеты «Интеллигенция». Высокий, прямой господин с суровым лицом, он выглядел молодцом в своей светло-желтой блузе, верховых панталонах, коричневых гетрах и с красной перевязью через плечо. Кожа у Мортимера загорела и была красная, точно шотландская сосна. Солнце, ветер пустыни и москиты сделали эту кожу недоступной всем внешним влияниям.

Скотт был корреспондентом газеты «Курьер». Это был маленький живой человечек, черноволосый и с кудрявой бородой. В его левой руке виднелся неизменный веер, которым он отмахивался от москитов и мух. Это был замечательный, несравненный корреспондент, уступающий разве только знаменитому Чандлеру. Но тот последний был в это время уже стар и давно находился на покое.

Мортимер и Скотт были, собственно говоря, двумя противоположностями, и, должно быть, в этом и заключалась главная тайна их тесной дружбы. Они славно дополняли друг друга. То, чего не хватало одному, находилось в избытке у другого. Мортимер был медленный, добросовестный и рассудительный саксонец. Скотт был быстрый, удачливый и блестящий кельт. Мортимер был солиден, а Скотт привлекателен. Мортимер умел глубоко думать, а Скотт – блестяще говорить. Оба были нелюдимы. Военными корреспондентами состояли давно, но, по странному совпадению, им до сих пор никогда не приходилось работать вместе. Благодаря этому они вдвоем написали всю новую военную историю. Скотт был под Плевной, под Шипкой, видел войну с зулусами, Египет и Суаким. Мортимер был на бурской войне, ездил в Чили, Болгарию, Сер– бию, присутствовал при освобождении Гордона и описал, как очевидец, войны на индийской границе, бразильское восстание и события на Мадагаскаре. Все это они видели собственными глазами, и поэтому было очень интересно слушать их разговор между собою. В этих разговорах совсем не было пустых рассуждений. Зачем же им было строить предположения и делать выводы, если они все видели это собственными глазами?

Несмотря на тесно связывавшую их дружбу, Мортимер и Скотт не переставали соперничать между собою. Каждый из них готов был жизнью пожертвовать ради приятеля, но этого приятеля он готов был ежеминутно принести в жертву собственной газете. Если Мортимер мог устроиться таким образом, чтобы в «Интеллигенции» появился полный отчет о каком-нибудь деле, в то время как в «Курьере» об этом не было ни строчки, он непременно устраивал это, самым безбожным образом надувая друга и приятеля. Скотт платил Мортимеру тою же монетой, и это было в порядке вещей.

Третьим в этой небольшой компании был Анерлей, молодой, неопытный и простоватый на вид корреспондент «Ежедневной Газеты»; глаза у него были вялые, сонные, а нижняя губа отвисла. Даже закадычные приятели считали Анерлея чем-то вроде дурачка. Анерлей любил военное дело и два раза корреспондировал об осенних маневрах. Описание этих маневров было довольно живописное, и по этому случаю собственники «Ежедневной Газеты» решили испытать его в качестве специального военного корреспондента.

Мортимер и Скотт глядели на этого простоватого молодого человека свысока и часто над ним посмеи– вались. Впрочем, они его любили. Да и как было не любить конкурента, который не представлял для них никакой опасности. А не боялись они его вот почему: Анерлей ехал на плохонькой сирийской лошадке, за которую он заплатил пятнадцать гиней и тридцать шиллингов. Мортимер же и Скотт сидели на великолепных скаковых пони. Ближайшая телеграфная станция была позади, в Саррасе. Разве мог Анерлей поспеть за пони и отправить в то же время телеграмму о военных событиях, если таковые будут иметь место?

Все трое корреспондентов слезли с лошадей и ввели их под тень пальм.

– Пальма – это прекрасная вешалка, – произнес Скотт, вешая револьвер и бутылку на небольшие веточки, росшие у ствола. – Впрочем, тень пальмы еще не особенно важное блюдо: для тропиков можно было изобрести что-нибудь получше, и я удивляюсь, как это ничего не изобрели.

– Вот взять хотя бы банан в Индии, – сказал Мортимер.

– Или, например, есть такие деревья в стране ашантиев. Под таким деревом может свободно пообедать полк солдат.

– Недурно тоже вот и в Бирме тиковое дерево… Однако, черт возьми, наши холодные консервы совсем растаяли в седле. Эти консервы не годятся для здешнего климата. Анерлей, где же ваш багаж?