Сергей Яров - Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг.

Ничего ведь и не было у этих людей, кроме горсти пшена и потрепанного платка, в который кутались от мороза. И никакие мортиры не смогли разрушить эту крепость человеческого духа – находился хотя бы один, кто, сам будучи голодным, поднимал упавших и утешал отчаявшихся. Город спасал себя великими и малыми делами – и самоотверженностью сотен людей, искавших сирот, и стаканом воды, переданном беспомощному соседу. Эстафета добра поддерживалась и сильными и слабыми, и родными и незнакомыми людьми – то поощрением, то осуждением, то ненавистью, то благодарностью. Понимали, что легче выжить, не делясь ни с кем – но делились. Знали, что с ними не могут расплатиться – но давали, кто что мог. Голодали – но находили в себе силы покормить и других. Есть нечто непреложное в той цене, которую платили, чтобы продолжал жить другой человек. Это – жизнь, а большего, чем жизнь, никто отдать не мог.

Проявления сострадания, утешения и любви среди родных и близких в дни блокады, на первый взгляд, не сильно отличаются от того, что можно наблюдать и не в столь драматичные времена. И ныне точно так же переживают за их судьбу, сочувствуют их горю, испытывают боль после их утраты. Обычно и теми же словами и жестами: других нет. Уникальность описанных нами чувств – не в их проявлениях, а в том, что они стали возможны во время беспримерной катастрофы: сотни тысяч людей погибли за несколько месяцев в чудовищных муках. За это время, казалось, не могли не разрушиться все представления о человеческой морали. По мере того, как расширялась бездна блокадного ада, что-то подтачивалось и в человеке: не все готовы были жертвовать собой. Ломались самые стойкие люди – сколько рассказов

об этом можно встретить, читая блокадные документы. Инстинкт самосохранения подсказывал лишь сугубо ограниченный набор приемов, которые помогали выжить. Едва ли там могло быть место утешению и состраданию. Утешить – значит поделиться чем-то, а как это сделать там, где счет шел на граммы. Тот, кто проявил лучшие свои качества – бескорыстие, щедрость, доброту – в другой раз должен был поступаться какими-то нравственными заповедями. Когда мы говорим о ленинградской трагедии, то, может быть, главное состояло не в том, всегда ли человек был способен проявить сострадание, а в том, что он находил в себе силы хотя бы однажды выразить его.

Вот бездна блокадного ада, какой мы ее видим глазами очевидцев. Умирают в день от голода и болезней не один, не два – тысячи ленинградцев. Умирают долго и страшно – в бреду, нередко перед смертью прося хлеба. Умирают среди тех, кто его не имел, таких же страдающих и истощенных. Умирают один за другим, самые близкие, дорогие, родные – заставляя привыкать к тому, к чему, казалось, нельзя привыкнуть. Каждый день видят их муки, каждый день делят крохотный кусок хлеба на несколько частей, каждый день стоят в огромных очередях без всякой надежды, каждый день видят слезы и слышат мольбы голодных детей – вот бездна ада.

Вся блокадная повседневность свинцовой тяжестью втаптывала человека в грязь – как здесь быть готовым к сочувствию, милосердию и любви? И было сочувствие – у изголовья тех, кто умирал, мы видим их родных и друзей, если они еще были живы. И было милосердие – хлеб, оставленный для себя, оказывался в протянутой руке ребенка.

И было еще одно чувство, которое ощущает каждый, читающий блокадные записи. Это – боль, а точнее свидетельства человеческого сострадания мы не найдем. Боль – от начала до конца, боль в дневниках и письмах, боль погибающих и стремящихся их спасти, боль вчерашнего и сегодняшнего дня – везде боль.

Xроника войны

Дэвид Гланц

БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА

Дэвид Гланц, крупнейший в мире специалист по истории Красной армии, подробно и убедительно рассказывает об одном из самых трагических событий Второй мировой войны – блокаде Ленинграда.

Повествование основано на материалах секретных архивов бывших противников. Книга содержит подробный анализ боевых действий и схемы, на которых детально воспроизведено передвижение советских и немецких войск под Ленинградом в период с 1941 по 1944 год, дается сравнительная характеристика состава войсковых соединений противоборствующих сторон, приводятся данные о потерях среди военных и мирного населения. Полноту и достоверность трагической картине придают редкие фотографии тех времен.

МИР ИСКУССТВА в доме на Потемкинской

Книга поведает об одном из счастливых домов, в котором много лет жили выдающиеся деятели искусства.

Значительное место в повествовании занимает история семьи режиссера и первого в истории советского кино народного артиста СССР, одного из основателей ВГИКа Владимира Ростиславовича Гардина, который был не только замечательным артистом и режиссером, но и крупным коллекционером.

Страсть к коллекционированию объединяла семью Гардиных, и плодом этой страсти стала великолепная коллекция произведений искусства. Это увлечение определило

круг общения: гостеприимный дом на Потемкинской посещали искусствоведы, художники, известные литераторы и коллеги-собиратели. О наиболее интересных людях из окружения семейства В.Р. Гардина и рассказывает эта книга.

Особое место в ней занимает поразительный по своей искренности дневник Татьяны Булах-Гардиной, публикуемый впервые. Ее записи охватывают период 1929–1957 гг. Кроме сугубо личных переживаний и впечатлений, они отражают общественные настроения в стране в этот сложный период ее истории.

Наиболее интересны записи, относящиеся к годам блокады, которые семья провела в городе и на даче в Лисьем Носу. Взгляд автора дневника направлен на незнакомые для большинства наших современников стороны блокадной жизни, что имеет исключительный интерес для читателей.

Юрий Лебедев ЛЕНИНГРАДСКИЙ «БЛИЦКРИГ»

В книге представлены отрывки из военных дневников двух высших офицеров вермахта: генерал-фельдмаршала Вильгельма Риттера фон Лееба и генерал-полковника Франца Гальдера. Во время Великой Отечественной войны первый из них был командующим группы армий «Север», второй являлся начальником Генерального штаба сухопутных войск (ОКХ). Ленинград стал ареной их личного противоборства. Победил в конце концов Гальдер, убедивший Гитлера отказаться от штурма Северной столицы. Ради захвата Москвы город на Неве был объявлен «театром второстепенных военных действий» и был обречен на бесчеловечную блокаду, а его жители – на лишения, голод и гибель…

Ежедневные заметки немецких военачальников, начиная с нападения на Советский Союз, и описание боев за Ленинград в 1941–1942 годах тщательно проанализированы и дополнены комментариями Юрия Лебедева. Материалы печатаются впервые, и книга, выходящая в канун 70-летия начала блокады Ленинграда, приоткрывает завесу над ее причинами. Переплет, формат 133x206 мм, объем 464 с.