Виктор Бычков - Везунчик

А тем временем, к двоим прибавился еще один. Он принес слеги. Вытянувшись цепочкой, партизаны решительно ступили в болото.

Щербич определил черту, границу, дальше которой он не должен пустить партизан, откроет огонь, а сам с замиранием сердца стал наблюдать за ними. Тем временем преследователи прошли почти половину пути, как идущий впереди стал тонуть. На помощь к нему поспешили его товарищи. С большим трудом они вытащили его из трясины, и остановились. Посовещавшись, видимо, приняли решение вернуться назад.

Вот они вышли на берег, опять столпились вместе, постояли так, то и дело показывая руками в сторону болота, и направились в лес.

Антон выждал еще некоторое время, убедился, что на берегу ни кого нет, и только после этого оставил спасительный островок.

Шел долго, сколько позволяли силы, то по грудь в воде, то, лежа на плоту, преодолевал «чертовы окна», которые нет, нет, да появлялись на его пути. Чаще стал оглядываться назад: оставлял после себя заметный след. Чтобы он исчез, нужно время. Песчаной косы уже не видно: осока, мелкие кусты закрывали ее от Антона. Сейчас почувствовал себя в большей безопасности, и позволил опять отдохнуть на маленьком клочке земли. Правда, он постоянно уходил под воду, но все равно держал. Да и плот давал возможность отдыхать прямо на воде, делать небольшие передышки.

День угасал, солнце уходило на покой, оставляя после себя сумерки, легкий туман над болотом. А берега так и не было видно. Придется менять планы.

Беглец долго выбирал место для ночлега, но ничего стоящего рядом не находил. Правда, чуть впереди виднелись густые кустарники в окружении воды, но до них надо было еще дойти, а силы оставляли его. Все-таки, который день не ел хорошо, а обходился водой, щавелем, и ягодами. Кусочек хлеба с салом съел еще утром, перед переправой. Следующую порцию можно было съесть только завтра утром, чтобы хоть как-то подкрепиться перед дорогой. Иногда появлялся соблазн проглотить все сразу, а там – будь что будет! Но усилием воли заставлял сдержаться, переключал внимание на что-нибудь другое, чтобы хоть на время забыть о еде. Сейчас хотел спать, да и во сне легче переносить голод.

К кустарникам подплыл в кромешной темноте, еще долго выбирал место, где можно причалить к берегу. Наконец, вытащил плот, и замертво рухнул на землю, сил, осмотреть островок, уже не было.

Проснулся от холода, его знобило, лица не чувствовал от укусов комаров. Над болотом стоял густой туман, предрассветная мгла окутала все окрест, и Антон даже не смог определить, с какой стороны он пришел, куда, в какую сторону идти дальше. Хотелось есть, живот сводило от голода, но беглец решил сначала оглядеться, проверить островок. Каково же было его удивление и радость, когда обнаружил, что это вовсе и не остров, а коса, мыс, что вытянулся вглубь болота с того берега. Значит, за световой день смог преодолеть как минимум километр.

К завтраку нарвал немного щавеля, и ел его вместе с хлебом и салом. Получилось неплохо. Осталось еще три порции на трое суток. Так рассчитывает Антон. Слишком уж затянулось его путешествие, пора бы и домой вернуться.

Если это на самом деле коса, так глубоко входящая в болото, то дела его не так уж и плохи: до дома остается двадцать, двадцать пять километров.

Антон дождался восхода солнца, чтобы сориентироваться на местности. Опять вспоминает, как его вели в лагерь: Рунь обходили слева, потом – по болоту строго на восток, за ним сместились снова влево, до первых партизанских постов. Перед этим ему завязали глаза. В любом случае сейчас он наверняка находится правее Руни. Ну, что ж, тем лучше.

Вспомнил вдруг вчерашних преследователей, и страх закрался в душу: а что, если они прошли болото раньше, просчитали его маршрут, и уже идут на этот мыс, находятся здесь где-то рядом?

«Береженого Бог бережет», – прошептал Антон, и столкнул в воду плот. Следы за собой заметать не стал, а, напротив, срезал несколько лозин, очистил их от коры, и разбросал ее вместе с листьями на краю мыса. Пускай думают, что он уже ушел отсюда. Кому может прийти в голову, что Щербич пойдет и дальше по болоту, а не по суше?

Солнце уже взошло, зависло над лесом, разогнало туман, когда беглец пристал к очередному островку. Уставший, промокший насквозь, решил немножко отдохнуть, набраться сил. Он вспомнил, и уже твердо знал, где находится. В детстве, когда гостил у своей тетки в Руни, они с двоюродным братом Ванькой часто ходили за черникой. Так вот, тетя всегда говорила им, перед тем как отправить в лес: «Смотрите, не заходите на Матренин нос, не вернетесь!» Это она имела ввиду как раз вот этот мыс. Она же и объяснила ребятишкам, что когда-то у них в деревне жила колдунья Матрена. И, якобы, чем-то она прогневила сельчан, и те выгнали ее из деревни. Но она не стала уходить далеко, а поселилась где-то здесь, на этой косе, глубоко уходящей в болото. С тех пор это место считается колдовским: человек может днями плутать по этому узкому участку, и не выбраться к людям. Потом, вроде, Матрена сжалится над ним, и укажет дорогу.

Так это или нет, Антон не знает, не проверял, и, на всякий случай, обойдет это место стороной. Да и безопасней будет: зачем зря рисковать, когда дом почти рядом?

Все реже и реже пользовался плотом, а волочил его за собой: появлялся и сплошной травяной покров, и островки с кустарником стали все чаще попадаться на пути. Приходилось обходить их стороной, но почва была вязкой, то и дело проваливался то по пояс, то по грудь в это месиво, и только к вечеру почувствовал под ногами твердую землю.

Выбрал небольшую лужу, сполоснул одежду от болотной грязи, умылся сам, и только после этого подумал о ночлеге. Надергал мха, постелил его в зарослях шиповника, и мгновенно уснул.

Так же, как и год назад, возвращался в деревню со стороны реки Деснянки на исходе дня, в сумерках. Сначала утолил жажду с родника, ополоснул лицо холодной, прозрачной водой, присел на камень-валун на Пристани. Сидел, думал, опустив ноги в воду.

«А мог бы и не вернуться, – холодком дохнула мысль. – Не сглазить бы, не накаркать, только повезло в очередной раз. Да не просто повезло, а счастливый билет вытащил ты, Антон Степанович Щербич, ох, счастливый! Почитай, на краю могилы стоял, смерть в глаза заглядывала, за горло щупала – примерялась, а надежду не терял, не терял, вот что важно в таком деле. За жизнь бороться надо, а не сопли жевать, грудь свою выпячивать, показать, ах, какой я герой, смерти не боюсь! Да боишься, не обманывай ни кого, боишься. Только о жизни думать надо, а не о том, как ты с ней расстаешься. Если бы смирился, так и стоял бы привязанным к березе, как бык перед бойней, ждал, когда пулю вгонят в дурную башку. Ждать не надо, она сама без спроса найдет ее, голову твою, надо бороться за жизнь, бороться! И тогда будет вести, как повезло мне и в этот раз, ведь я – везунчик!», – то ли спорил с невидимым собеседником, то ли доказывал себе самому.