Виктор Бычков - Вишенки в огне

Остальным – привести в порядок оружие, внешний вид. Каждый лично обязан подготовить для себя средства переправы, если не умеет плавать. О раненых позаботится майор медицинской службы Купарь вместе с командирами подразделений, чьи подчинённые сейчас находятся в лазарете, подготовят для них средства переправы. Вяжите заранее плоты, но ни единого бойца не должно остаться на этом берегу. Николай Кузьмич! На вашей совести приём пищи личным составом, обеспечение боеприпасами.

– Там за Березиной, товарищ капитан, моя родная деревня Вишенки, – Кузьма задержался после совещания и теперь решил сказать об этом командиру.

– Да-а? Хорошо. И что ты предлагаешь?

– Если свернуть чуть-чуть левее за переправой, через десять километров будет деревня Пустошка, потом через три километра и Вишенки. Там можно отдохнуть, набраться сил. Деревенька отрезана от мира лесом, рекой, болотом. Вряд ли там могут быть немцы.

– Давай переправимся, Кузьма Данилыч, а там и решим, куда направлять наши натруженные стопы. Идёт? – капитан по – приятельски положил руки на плечи Кузьме, заглянул в глаза. – Своих повидать хочешь?

– Хочу, – не стал темнить Кольцов. – Но и на самом деле, товарищ капитан, можно и отдохнуть.

– А вот тут ты не прав, младший сержант, – голос офицера изменился, стал строгим, твёрдым. – После войны, после победы отдохнём, а сейчас не время, пока страна в огне, пока земля наша в крови. Понял, танкист? Ты как это себе представляешь: на Родину напал враг, а воинское подразделение в количестве трёхсот активных штыков греет пузо в затерянной среди лесов и болот деревеньке? Вопрос мой понятен, чего молчишь? – видя, что подчинённый растерялся вдруг после столь убедительных доводов, немножко смягчил тон. – Так теперь-то понял, танкист?

– Так точно, понял, – поник Кузьма. – Только я это не к тому. Я… это… к тому, что…

– А я к тому, – капитан не дослушал, легонько подтолкнул подчинённого, сам направился в походный лазарет к раненым.

Агафон Куцый со своим отделением был на берегу ещё по полудни, оборудовали огневые точки, рыли окопы, когда боевое охранение обнаружило немцев. Сначала услышали собачий лай, и только потом на просеке появились солдаты. Они шли цепью, растянувшись по фронту не менее полукилометра.

Кузьма с одним отделением взвода прикрывали отход подразделения к переправе, стремясь задержать немцев как можно дольше вот здесь, в лесу. Однако лес как помогал обороняющимся, так же помогал и наступающим, давал возможность маневра, скрытого перемещения врага.

Кольцов не стал задерживаться со взводом в лесу, а медленно продвигался вслед за своими, всячески препятствуя преследователям. Имеющийся в наличие пулемёт «максим» практически не применяли из – за его полной бесполезности в лесистой местности, надеялись больше на винтовку.

– Андрей! Рядовой Суздальцев! – Кузьма подозвал к себе солдата, принялся быстро ставить задачу. – Пулемётный расчёт срочно отправь на пшеничное поле. Пусть оборудуют временную огневую позицию и встретят врага уже открытом месте. Как только мы через них пройдём, так они сразу уходят к реке под прикрытием отделения Куцего.

Кузьма ещё не добежал на берег реки, как заработал наш пулемёт. Немцы остановились на краю леса, открыли сильный плотный огонь по отступающим. К этому времени последние солдаты роты капитана Федулова уже скрылись под прикрытие обрывистого берега, приступили к форсированию реки. Первые два подразделения в спешном порядке покидали переправу на том берегу, спешили уйти по подлеску в район сосредоточения.

Всё это Кузьме доложил рядовой Куцый. Он сам уже лежал за трофейным пулемётом, напряжённо вглядывался в кромку леса. Рядом с ним вторым номером пристроился рядовой Суздальцев, по – хозяйски набивая ленты патронами. Вот расчёт «максима» уже бежит к берегу, из леса появилась цепь немецких солдат. Они не пошли в лобовую атаку, а стали охватывать позиции красноармейцев с флангов, сжимая кольцо. Небольшой клочок земли на берегу Березины буквально накрыл шквал свинца.

В помощь расчёту Куцего пришёл расчёт «максима» и уже два пулемёта еле сдерживали атаку фашистов.

А подразделение заканчивало форсирование реки и только каски красноармейцев мелькали по подлеску на той стороне Березины.

Сначала замолчал «максим»: уткнувшись лицом в бруствер, застыл второй номер; следом осунулся на дно окопа и сам пулемётчик, бывший механик-водитель самоходного орудия в составе 20-го механизированного корпуса старшина Клюев.

– Уходи, командир, – Агафон длинными очередями не давал противнику вплотную подойти к переправе, хотя немцы уже обошли огневую точку с флангов и неумолимо приближались вдоль берега с двух сторон.

– Уходим вместе! – успел дать команду Кузьма, выскочил из окопа, бросился под спасительный берег реки, как тут же огнём обожгло ногу, ударило в плечо, в спину и младший сержант без чувств покатился под обрыв, в воду.

– Твою мать! – Куцый видел, как ранило Кольцова. – Андрюха-а, прикрой! – и в следующее мгновение бросился вслед командиру.

Тело Кузьмы успел выхватить из воды, когда оно погружалось на дно. Взвалил на себя и уже с ним ступил в реку, пошёл, побрёл к спасительному в камышах берегу на той стороне. На глубине приноровился плыть, стараясь держать голову товарища над водой.

Андрей Суздальцев выскочил из окопа вслед за товарищами, из рук отправлял очередь за очередью во врага, что наседал уже не только по фронту, но и с обоих флангов, отступал к речному берегу. Оставалось совсем немножко, чуть-чуть до спасительного обрывистого берега Березины.

Сначала ударило по ногам, пришлось стать на колени, однако огня не прекращал. Потом от сильного толчка в живот, а затем и в грудь упал над обрывом, но оружие так и не выронил.

– Не-е-ет! Не дождётесь, сволочи, – шептал угасающим голосом.

– У нас не принято подни… мать ру… ки… еда… ва…

Указательный палец так и застыл намертво на спусковом крючке, пока затвор не клацнул, издав глухой холостой металлический щелчок, а сам пулемётчик не упал лицом в землю, в густую траву, свесив безжизненную левую руку над обрывом очередной водной преграды, которая стала для него непреодолимой, последней…

Агафон стоял в камышах за корягой по горло в воде, поддерживая безвольное тело командира. Сильно саднило плечо и отдавало резкой болью в правом боку: всё-таки и его ранило. Столпившиеся на том, высоком берегу, немцы поливали огнём камыши, прибрежные кустарники, пули цокали, булькали вокруг красноармейцев. То и дело солдат пригибался, прятался за корягу, погружаясь по самые уши в воду, а то несколько раз приходилось и нырять. Чувствовал, что и самого силы потихоньку оставляют, утекают вместе с речной водой. Всё труднее и труднее давались погружения в воду, всё тяжелее становилось тело товарища, которого приходилось держать раненой левой рукой, не давая ему погрузиться в Березину. Стал медленно пятиться спиной к берегу, увлекая за собой и корягу, что использовал в качестве прикрытия. В какой-то момент Куцый уже мог сидеть на отмели, прячась за корягой, как опалило огнём правое плечо, ударило по голове, отбросило спиной в воду. Последнее, что ещё успел заметить солдат, так это медленно уплывающий вниз по течению спасительный кусок дерева.