Виктор Бычков - Вишенки в огне

Небольшое воинское подразделение из нескольких танков бежало навстречу войне, торопилось туда, где в ночи вспыхивали сполохи пожаров, где гремели адские, страшные взрывы. Туда вёл их солдатский долг, долг защитника, воина, бойца, вела присяга. Они обязывали встать намертво, насмерть встать на пути врага; не дать ему продвинуться вслед бесконечной колонне беженцев; остановить немцев любой ценой, ничуть не думая о своей собственной жизни.

Им и не положено думать о собственной жизни. А если вдруг у кого-то и возникнет такая мысль, такое желание подумать о ней, так только оценить её, чтобы продать как можно дороже, да такую цену выставить, чтобы враги захлебнулись собственной кровью, забирая жизнь солдата, воина, защитника. Только с такой точки зрения и стоить думать. В противном случае это уже не солдат, не защитник, не воин, а нечто бесформенное, жалкое подобие человеческой особи. И цена ему – презрение сослуживцев, забвение знакомыми, родными, Родиной, наконец.

О ней, о собственной жизни, не думал и командир танка КВ-1 младший сержант Кольцов Кузьма Данилович, как не думали о ней и члены его экипажа. Все переговоры по танковому переговорному устройству были об одном: дойти до исходного рубежа и встать! Встать и остановить на этом рубеже врага любым путём, любым способом, но не пустить дальше этого клочка земли, пропитанного кровью и потом его предков. И милее, роднее и дороже вот этого безымянного клочка родной земли уже для солдата с этого мгновения нет и не будет. Именно он воплотит, и уже воплотил в себя всё понятие «Родина». А солдат готов морально и физически вот здесь, вот сейчас защитить этот кусочек родной земли, и если потребуется, то и окропить его, пролить и своей крови, внести и свою лепту в веками выстраданную его предками любовь и преданность к своей земле не на словах, а на деле. Даже если для этой цели потребуется его жизнь, а не только кровь. Он не нарушит ни воинского устава, ни присяги, как и не нарушит древние традиции своего свободолюбивого, мужественного народа, откуда и выстрадалась, произросла каждая буковка воинской клятвы, написанная кровью предков.

Хватит ли топлива? Как с поставкой боеприпасов? И ни слова о себе, о своих переживаниях, болях, утратах, что понёс батальон в первый военный день. Всё естество каждого из бойцов нацелено на конечную цель: дойти и остановить врага!

Только теперь вдруг начало саднить, болеть обожженное утром тело.

Кузьма, как и другие командиры экипажей, сидел на краю люка, свесив ноги внутрь танка, смотрел на взявшиеся волдырями руки, думал, чем бы их замотать. И вдруг до него дошло, что за весь день он так и не вспомнил о раненых руках, обожжённом лице, да они и не напоминали о себе за всё это время. Или не болели? А кто его знает? Вроде, как и не болели или кажется, что не болели? А вот сейчас заболели, напомнили о себе.

Рядом с ногами Кузьмы появилась голова заряжающего Агафона Куцего. Грязное, в масляных подтёках лицо, смотрело снизу на командира выжидающе и строго.

– Чего тебе, – перекричав шум двигателя, спросил командир.

– Там у меня сухой паёк в сидоре. Когда можно будет его распечатать? А то больно есть хочется, да и ребята…

– Терпите, как остановимся, тогда все вместе.

Спустя минуту, Кузьма уже слышал в наушниках, как оповещал по внутреннему переговорному устройству сослуживцев Агафон.

– Приказано терпеть, вот так-то, братва. Так и до Берлина голодными доедем.

– Если так, то я согласен, – отозвался меха ни к-водитель Андрей Суздальцев. – Голодные, мы злее будем, быстрее дойдём до Берлина и возьмём за горлянку этого Гитлера с гитлерятами.

Остальные члены экипажа промолчали или не были подключены к переговорному устройству.

Тяжёлая железная бронированная махина бежала вслед таким же урчащим грозным машинам, несущим кому-то смерть, кому-то – надежду на победу, на спасение, а кого-то и везла в один конец.

Огромное, почти чёрное в ночи, облако густой пыли висело над притихшей, затаившейся землёй, будто пыталось собой прикрыть её от чужого вторжения, пока вот эти танки вместе со спрятанными в их чреве воинами смогут взять, взвалить на свои плечи ответственность за свою землю, за свою Родину.

А они спешили. По рации командир приказал прекратить всякие разговоры, без крайней необходимости на связь не выходить, строго выдерживать дистанцию от впереди идущих машин.

Обгоняли несколько колонн пехоты, что так же спешили навстречу войне.

Вдоль дорог то тут, то там горели небольшие костерки, вокруг них суетились женщины, старики, дети; висели котелки с немудрёным варевом.

И нескончаемый людской поток двигался куда-то вглубь страны, подальше от вражеских самолётов, от стрельбы, от взрывов, от смерти.

Несколько раз навстречу попадались большие гурты скота, что тоже гнали по полям, уводили от линии фронта в надежде на спасение. Погонщики скота стояли в пыли, смотрели вслед проходящим танкам, махали руками.

Непреодолимой преградой для небольшой танковой колонны стала такая же небольшая, но топкая, полная воды речушка Щара, что брала своё начало где-то в таком же топком, болотистом Полесье, что бы соединиться, слиться с Нёманом правее местечка Мосты. Каких-то двадцать километров, и вот он, рубеж обороны танкового полка, куда так спешила рота капитана Паршина. Мост через речку был разбомблен!

И они оказались не одиноки: на этом берегу скапливалось немалое количество войск. Видны были тракторные тягачи с тяжёлыми орудиями на прицепах; несколько санитарных машин какого-то госпиталя; отдельно, чуть в отдаление сосредоточились машины с боеприпасами, укрытые брезентом. Пехота расположилась вдоль дороги по обочинам в мелких кустах, что тёмными кучками чернели в ночи. Некоторые пехотные подразделения пытались форсировать реку в плавь, уходили куда-то берегом, на подручных средствах переправлялись на ту сторону, ближе к войне. Руководил ими, подгонял пехоту сорвавший голос майор, что уже не мог говорить, а лишь сипел, помогая себе зажатым в руке пистолетом.

Как выяснил потом командир роты, это были части 10-й армии Западного фронта, куда и входил танковый полк с ротой капитана Паршина.

Ближе к рассвету началось шевеление, войска вытягивались в походные колонны, уходили вдоль реки вверх по течению: прошла команда переправляться по только что наведённой переправе.

Всю ночь капитан Паршин не терял времени даром, и теперь все командиры танков и члены экипажей имели табельное оружие пистолеты ТТ с двумя обоймами патронов к ним. Правда, пополнить боезапас танков так и не получилось, как не получилось и дозаправить сами машины. Даже напротив, остатки солярки, что ещё бултыхались в пришедшем с полигона топливозаправщике Петра Панова, пришлось раздать тракторным тягачам. И сейчас сам водитель бегал среди танкистов, жаловался всем: