Вадим Шарапов - Команди Особого взода

- Товарищ старшина...

- Трубников? - удивленно хмыкнув, Степан поставил пистолет на предохранитель. - Ты чего тут? Пойдем в чум. Богораз! Чернецова и Матвеева сюда, срочно!

Укрывшись пологом чума от ветра, Трубников долго выбивал снег из капюшона куртки, растирал закоченевшие пальцы. Нефедов молча смотрел на него, но не торопил - видно было, что парень иззябся вконец. "Зачем он здесь? - думал старшина, машинально подбрасывая в костер мелкие щепочки. - Отсюда до стоянки километров десять будет. Как шел по такой пурге?"

Когда Трубников немного согрелся, Хороля протянул ему кружку, полную крепкого чая - сам сел неподвижно рядом, сгорбился, стал посасывать свою трубочку.

- Рассказывай, - Степан проводил взглядом Богораза, шагнувшего за полог и снова поглядел солдату прямо в глаза. Трубников, совсем молодой парень, пригладил волосы цвета соломы на вспотевшем лбу и поставил кружку на маленький столик у ног.

- Товарищ старшина, Никифоров передает, что дело сильно плохо оборачивается... Табкоче Ямал объявился.

- Табкоче Ямал? - Нефедов прищурился. Не поворачивая головы, он почувствовал, как замер и сжался Хороля, у которого выпала из пальцев трубка. - Как так? Он же давно в покойниках числится?

- Объявился, - парень снова глотнул чаю, закашлялся от крутого кипятка, продиравшего горло, - и не один. Связи нет, поэтому Никифоров на словах велел передать - Ямал готовится поднимать менквов.

Нефедов поднялся. Не спеша, прогнулся в спине так, что хрустнули позвонки. Покрутил головой, молча снял с шеста куртку. Хороля Вануйто глядел на него, но из-за глубоких морщин, изрезавших стариковское лицо, нельзя было угадать - о чем он думает. Только когда старшина проверил обойму и снова вогнал ее в рукоятку пистолета, хозяин чума заговорил.

- Собрался, Степан?

- Да уж, - отозвался Нефедов, подгоняя ремень, - теперь некогда ждать.

- Табкоче Ямала твоими пулями не взять. Ямал шибко силен. Хитер Табкоче, может и мертвым прикинуться. Слушай меня, Степан. Шибко хорошо слушай. Есть у Табкоче Ямала три смерти. Одну он уже пережил, а сейчас ты идешь ему вторую давать. Но есть еще третья...

- Как у Кащея Бессмертного, что ли? - фыркнул Трубников. Старшина холодно взглянул на него, постучал пальцем себе по лбу - дурак, мол. Парень осекся виновато, но Хороля на него и не взглянул, продолжая говорить.

- Третья смерть у Табкоче Ямала - в его зубах. Пока он свои зубы крепко сжимает, никак не помереть ему. Ты вот что, - старик с трудом поднялся на ноги, проковылял к дальней лежанке. Пошарил в шкурах, что-то достал оттуда и повернулся к Степану. Приглядевшись, тот увидел, что ненец держит в узловатом кулаке длинный черный нож.

- Возьми вот это, - Хороля протянул нож Степану, и тот принял его, хмыкнув от неожиданной тяжести клинка. Каменный нож был очень холодным, казалось, что незаточенное лезвие покрыто черным инеем.

- Зачем это, товарищ старшина? - недоуменно спросил вернувшийся Богораз. Чернецов и Матвеев неловко толкались на пороге, пытаясь поместиться на крохотном пространстве.

- Воткни это ему в зубы, ерво! - крикнул старик неожиданно зло. - В зубы, чтоб он не мог сжать свои поганые челюсти! И закопай с ним, ерво... Он многих хороших людей погубил.

Степан молча убрал нож в потайной карман куртки. Положил ладонь на плечо хозяину чума, несколько секунд думал. Легонько сжал пальцы на худом по-птичьи плече, опустил руку и негромко сказал:

- Все - за мной...

За пологом чума их встретила снежная круговерть.

- Как ты шел? - крикнул старшина Трубникову, застегивая на ногах ремни широких охотничьих лыж. Парень вытянул руку, показал куда-то в белую муть.

- Никифоров! - отозвался он. - На меня "нитку" бросил, вон она, еще светится!

Все стало ясно. "Нитка", дорожный оберег, работала наподобие компаса, призрачным светом указывая тому, на кого была "брошена", путь к заданной цели. От маршрута можно было отклоняться, но голубая линия, невидимая чужим глазам, только изгибалась и вспыхивала ярче, не обрываясь.

- Первым идет Трубников. За ним, в одном шаге - Богораз, потом Чернецов и Матвеев. Я - замыкаю. Никому не отставать, ясно? Проводник у нас один, поэтому каждый должен видеть спину впереди идущего. Ясно?

- Ясно, - отозвались солдаты вразнобой, переминаясь с ноги на ногу, обвыкаясь к лыжам.

- Ну, тогда вперед.

Трубников с ходу взял приличную скорость, и некоторое время Степан напряженно следил, боясь, что кто-нибудь не выдержит, собьется с ноги, остановится. Но все шли ровно, постепенно старшина тоже приноровился к широкому лыжному шагу и задумался, не отрывая взгляда от широкой спины Матвеева, качавшейся перед ним.

Табкоче Ямал...

Самый сильный шаман, о котором здесь, в открытой всем ветрам тундре, говорили с опаской, оглядываясь через плечо, словно боялись, что он услышит и накажет. Множество темных историй ходило про Ямала, про его "дружбу с темными", про то, что он и вовсе не человек. Историям Степан не верил, но было еще кое-что, заставлявшее крепко задуматься. Еще в Обдорске старшина бегло пролистал старую папку под секретным грифом - отчет северной экспедиции Евладова. На нескольких листах, твердым и уверенным почерком, начальник экспедиции описывал Табкоче Ямала, особо подтверждая необычайные способности этого человека. Листы эти были из отчета изъяты и остались в архивах НКВД, как и записи экспедиции Житкова за двадцать лет до того. Табкоче Ямал упоминался и там - черный шаман, творивший злые, древние обряды, вызывавший духов мертвых, метивший кровью свои жертвы.

Когда за ним, как за "представителем вредного культа" приехали, случилось страшное. Отряд солдат, приступивший было к стойбищу шамана, исчез весь до последнего человека. Присланное подкрепление обнаружило только клочья шинелей, нечеловеческой силой погнутые и изломанные винтовки, и множество вмятин во мху, словно гигантские ноги с силой вбивали его в самую мерзлоту. Кровь была повсюду, но тел так и не нашли. А посреди всего этого, в единственном уцелевшем чуме, рядом со святилищем, устроенным прямо на нартах, неподвижно сидел Табкоче, и глаза его, круглые как у совы, светились в темноте.

Увозить его не стали. По приказу командира, каждый из солдат просто разрядил в шамана, так и не пошевелившегося, всю обойму своей винтовки. Тело, до отказа набитое сплющенным свинцом, закопали тут же, на берегу озера, без всякого знака. "Нехорошо, неладно сделали, - шептались по чумам ненцы, покуривая трубки, - не убили до конца. Вернется".

Вернулся.

Споткнувшись на кочке, Нефедов тихо ругнулся. Мысли перескочили на другое. Старшина поймал себя на том, что думает о своих - как они там сейчас? Оторванный от Особого взвода, Степан чувствовал себя непривычно одиноким, словно исчезла надежная защита, о которой даже и не задумываешься, пока она есть.