Юрий Корчевский - Охотник

Он передёрнул затвор «маузера», выставил прицел на двести метров и положил ствол на ветку. Поймал на мушку наводчика. Его легко было опознать, он единственный в расчёте смотрел в прицел и крутил маховички. Вот командир орудия взмахнул флажком. Грянул выстрел, и в это время Алексей нажал на спусковой крючок. Оба выстрела — из пушки и из карабина — почти слились. Никто из немцев даже не посмотрел назад — они сначала даже не поняли, что наводчик убит. Так же споро, отработанными движениями, поднесли снаряд. Его подхватил заряжающий, загнал в патронник, закрыл затвор. И только тогда они увидели, что наводчик навалился на прицел и не шевелится.

А Алексей уже перевёл ствол карабина на другое орудие, на другого наводчика.

Снова выстрелили орудия — и Алексей тоже. И ещё один наводчик был убит. Но расчёт этого орудия оказался более расторопным. Убитого оттащили в сторону, и на его место сел командир.

Такого исхода Алексей не ожидал — он полагал обойтись четырьмя выстрелами. Что же ему — всю батарею теперь перестрелять? Так не получится, его засекут. На батарее солдат много, около сотни.

Пушки снова выстрелили, на поле боя задымил ещё один танк, а Алексей убил командира орудия.

Солдаты осмотрели убитого. Теперь они обратили внимание, что раны были нанесены сзади. Один из солдат бросился с докладом к командиру батареи — он расположился левее, там виднелась стереотруба.

Терять Алексею было уже нечего, и он застрелил солдата. Потом выстрелил по наводчику третьего орудия. Магазин был пуст, и Алексей заскользил по стволу дерева вниз.

— Ходу! Похоже, немцы догадались!

— Не дураки!

Они поползли вправо, подальше от позиций батареи. Пушки стояли на небольшом холме, на переднем его склоне. С дерева огневые позиции были видны, но с них стрелявшего Алексея не было заметно.

Оба — и Алексей и Петров — сначала активно ползли, потом поднялись.

— Винтовку брось, — сказал Петров. — У солдата не должны быть сразу и винтовка, и автомат — сам к себе внимание привлечёшь.

Жалко было Алексею расставаться с трофеем — с ним Алексей чувствовал себя увереннее, чем с автоматом, но правда в словах командира была, и он подчинился. Бросил в лужу винтовку, снял с плеча подсумки.

На холме разорвалось несколько снарядов — всё-таки наши засекли батарею, подбившую несколько танков. Немцы наверняка послали бы часть обслуги на поиски неведомого стрелка, но взрывы заставили расчёт укрыться в ровиках и окопах.

А танки рычали моторами уже совсем близко. Их не было видно, только слышно. От траншей побежали немцы.

— Нам тоже пора тикать, свои же из пулемёта положат, — решительно сказал Алексей.

— Лучше укроемся в какой-нибудь воронке, переждём, — предложил Петров.

Они спрыгнули в воронку от крупнокалиберного снаряда. Мимо пробегали, отстреливаясь, немецкие пехотинцы. Следом, буквально через несколько минут, показались наши танки. За ними бежала пехота.

— Снимайте френч, товарищ командир, и быстро! — внезапно скомандовал Алексей.

— Ты не сдурел?

— Наши по форме определят, что немец, расстреляют и разбираться не будут. А в нательной рубахе все одинаковы.

Алексей расстегнул пуговицы, снял китель и бросил его под себя. Петров секунду помедлил, но послушался. Конечно, брюки-галифе немецкие, серые, от полевой формы остались.

Рядом прогромыхал танк. Потом к воронке подбежал красноармеец.

— Руки вверх!

Оба подняли руки.

— Мы свои, разведка! — сразу сказал Петров.

— Разберёмся! Выходи с поднятыми руками.

И ведь не поспоришь. Даст очередь по ногам, и все дела.

— Парень, ты оружие забери, — кивнул Алексей автоматы, лежащие в воронке.

— На то трофейщики есть! Шагайте!

Главное — в живых остались, а уж Петров с особистами договорится.

Вышли они в полосе наступления другой, не своей дивизии.

Идти пришлось долго, и в нательных рубашках на осеннем ветру оба основательно продрогли.

«Не простудиться бы! — подумал Алексей. — От пули не погиб, не ранен, простудиться обидно будет».

Кстати, на фронте приходилось недоедать, сутками сидеть по пояс в ледяной воде, лежать на снегу в разведке или на снайперской позиции — и ни разу он даже не чихнул. Другие солдаты тоже отмечали этот факт. Один из разведчиков удивлялся:

— Представляешь, до войны язва желудка мучила, какие только лекарства ни пил — не помогало. А на войну попал — чёрный хлеб ем, да и то не досыта, а язва не беспокоит.

Конечно, после войны, когда отпустит напряжение, все старые болячки вернутся, причём в компании с новыми.

Их доставили к особисту, тот созвонился с дивизией, где служили оба. После подтверждения обоих отправили на грузовике, но под конвоем. «Петров» после возвращения пошёл на повышение — он оказался майором. А Алексей получил первую медаль «За отвагу». Потом были и другие награды, ордена, но эту, самую первую свою награду, он помнил и ценил.

А впереди было два с половиной года тяжёлой войны, и испить полную чашу лишений и испытаний Алексею придётся сполна.