Алексей Азаров - Забудь свое имя…

В Штутгарте и Берлине искали две рации: Розы и Эдмонда. О передатчике Джима радио-абвер сведений пока не имел, ибо пеленгацией Лозанны не занимался. Зато к сотруднику «Сикрет интеллидженс сервис» Александру Аллану Ярду давно уже приглядывался полковник Жакийяр. Он с удовольствием арестовал бы англичанина, принимающего у себя на квартире резидента британской секретной службы и засоряющего эфир передачами, направленными, очевидно, Лондону, но бригадный полковник Роже Массой категорически запретил ему делать это. Арест Ярда, по мнению Массона, обещал нежелательный дипломатический резонанс… Жакийяру было предложено наблюдать и, если представится надобность, оградить англичанина от попыток немецких шпионов вторгнуться в его «частную жизнь». Это указание полковник выполнил, но следил за Ярдом все-таки плохо: ни в эту зиму, ни в последующую он так и не сумел обнаружить, что Ярд имеет контакт не только с Лондоном, но и с Дорном.

…Между тем Центр запрашивал:

«Норд». Проверьте у Тейлора и всех других и срочно сообщите: кто командует 13-й армией, Линдеман или Шмидт? Имеется ли в составе Северной группы IX армейский корпус и какие дивизии входят в него? Образована ли группа Моделя? Кто в нее входит, участок фронта и дислокация штаба. Реорганизована ли группа Клюгге, в каком составе она теперь действует? Находится ли штаб 3-й танковой армии в Вязьме? Кто входит в эту армию, кто ею командует?

И группа «Норд» отвечала, сопоставляла источники, проверяла цифры. Дорн однажды пошутил: мы работаем как справочное бюро, только гораздо аккуратнее…

Одним из важных источников информации с началом зимы стал Давос. В санаториях и маленьких дешевых пансионах любили проводить лыжный сезон германские дипломаты, крупные чиновники и военные. Лонг нашел возможность войти в это общество избранных и раствориться в нем. Вечера в Давосе были долгими, лишенными развлечений, и Лонг, прекрасно игравший в покер и бридж, быстро находил партнеров. Пил он, не пьянея, слушал внимательно, умел незаметно направить разговор в нужное русло и в открытках, адресованных до востребования, меж строк обычного текста вписывал зубочисткой любопытные новости. С почтамта в Женеве их забирала Юлия, научившаяся отлично проявлять симпатические чернила в обычном блюдце. От нее картонные прямоугольнички без промедлений перекочевывали на стол Розы или в квартиру Гамелей.

…Роза хорошела с каждым днем… Петерс был внимателен и чуток, не докучал ей объяснениями, но Роза и без слов понимала язык любви. Встречались они в парках и, если было холодно, шли в кино, а оттуда в недорогое кафе; Ганс экономно скармливал автоматическому джазу монетки по франку — обоим нравились медлительные, чуть старомодные танго.

Дорн, успокоенный Юлией, ни о чем не спрашивал.

Куда больше заботила Дорна безопасность Люси. Бюро ХЛ с его нехитрой организацией конспирации, при которой адрес бригадного полковника Массона и его домашний телефон числились во всех официальных справочниках, способно было скорее подвести Люси под пулю террориста из СД, чем защитить от нее. У разведчика несколько отлегло от сердца, когда Тейлор известил его об открытии нового филиала Бюро ХА — бюро «Пилатус». «Пилатус» обосновалось в Люцерне, городке, где жил Люси, и располагало сетью замаскированных явочных квартир. И все-таки Феликс посчитал своим долгом еще раз поговорить с Тейлором и настоять на знакомстве с Люси. Тейлор пообещал передать все слово в слово, но предупредил: Люси вряд ли захочет приехать в Женеву.

Прошла неделя, в продолжение которой Дорн гадал, примет ли Люси предложение или, как прежде, пропустит его мимо ушей; на восьмой день Тейлор условным звонком в контору вызвал его на вокзал.

— Со щитом или на щите? — спросил Феликс.

— Захватите с собой деньги на билет в Люцерн, — был ответ.

В том, что деньги для Гесслера не играют особой роли, Дорн убедился сразу. Этот человек в помятом черном плаще и некрасивых очках со стеклами для близоруких, не повышая голоса и не акцентируя слов, все поставил на свои места.

Они сидели в маленьком ресторанчике на улице Монтре — Гесслер, Дорн и Тейлор. Из всех троих только Гесслер казался абсолютно спокойным. Тейлор отщипывал от спичечного коробка узенькие пластинки и пытался сложить их в пирамиду. Дорн искал и разглаживал складки на скатерти — одну за другой… Да, человек, сидевший напротив него и медленно пережевывающий салат, был или исключительным актером, или совершенно не имел нервов. Узкое и длинное лицо его с глубокими морщинами на щеках и покатым высоким лбом выражало вежливое внимание — и только.

Дорн разгладил складку до конца. Поискал другую.

— Мы высоко ценим вашу информацию, герр Гесслер.

— Во сколько же?

Голос был все так же ровен, но Феликс уловил нотку иронии и понял, что взял неверный тон.

— Я просто хотел сказать: ваши сведения очень помогли нам.

— Тогда вы не с того начали…

…Вспоминая на обратном пути о разговоре, Дорн испытывал двойственное чувство. С одной стороны — спокойствие, ибо Гесслеру нельзя было не верить: он не торговал секретами, а обращал их в оружие против гитлеризма. «Друг и союзник» — два эти слова подходили к нему как нельзя лучше… С другой стороны, Дорн сердился на себя: черт дернул произнести неловкую фразу, потянувшую множество других и едва не погубившую всю беседу. Ведь Тейлор предупреждал о болезненной щепетильности журналиста. Правда, потом все как будто сгладилось, пошло хорошо. Гесслер обещал в самое ближайшее время собрать сведения о подготовке к весеннему наступлению.

— Честно говоря, — сказал Дорн, — нас тревожит ваша безопасность. У немцев в Швейцарии неплохая агентура.

Гесслер едва приметно улыбнулся.

— Мои друзья из бюро «Пилатус» достаточно внимательны. Прежде чем прийти сюда, я познакомился со всеми проходными дворами Люцерна: у меня две тени, и, как положено теням, они ни за что не хотели от меня отделяться.

— За вами следят?

— Нет, охраняют, и с недавней поры очень неплохо!

Вернувшись в Женеву, Феликс постарался разведать подробности о бюро «Пилатус». Тейлор, по-прежнему встречавшийся со своим капитаном, заверил его, что в ХА постарались в новый филиал передать только тех сотрудников, которых не подозревали в пронацистских взглядах. По-видимому, Массой придавал люцернскому центру исключительное значение, и скорее всего из-за Гесслера.

В последние месяцы люди СД и абвера в Швейцарии совсем распоясались. Миссия Германии в Берне, словно демонстрируя мощь и неуязвимость, устроила грандиозный раут для членов запрещенной НБС — нацистской швейцарской партии. Организатор празднества фон Бибра отклонил предостережение Политического департамента, заявив, что «таково указание фюрера». В одну из ночей сотрудники полковника Жакийяра, проводя проверку документов на вокзале в Базеле, обнаружили 350 «пассажиров», заведомо известных контрразведке как германские агенты. Жакийяр арестовал некоторых из них и на допросах узнал о существовании в Берне «Бюро Ф» — генеральной резидентуры СД, руководимой из Штутгарта и местным консулом третьего рейха Гансом Мейснером. Тогда же Жакийяр сумел получить показания о неких «Белых блузах» — докторах Астоне, Гребле и Ридвеге; Гребл и Астон были вице-консулами, а Ридвег, имея двойное гражданство, швейцарское и немецкое, в Берне считался ученым, доктором медицины, а в Берлине надевал мундир штандартенфюрера; все трое возглавляли ушедшие в подполье «Фольксбунд» и террористический «Народный фронт». Имея в кармане ордер прокуратуры, контрразведчики прибрали к рукам одного из сподвижников «Белых блуз». Он выдал прокуратуре свыше миллиона франков и признался, что деньги предназначены на подрывную работу. На основе собранных контрразведкой доказательств генеральный адвокат выдал одиннадцать тысяч ордеров; полторы тысячи германских агентов предстали перед судом… 19 диверсантов и террористов было казнено…