Юрий Корчевский - Танкист

До наших позиций, где в лощине стояли танки батальона, было около километра. Но даже с такого расстояния видеть бомбёжку жутковато. Ахали взрывы, сотрясалась земля, от горящих машин поднимался дым. Павел представил, каково танкистам там, в самом пекле, и поёжился. Ещё неизвестно, где сейчас лучше, похоже — всё-таки здесь, у подбитого танка. По крайней мере, все живы, и нет нужды вжиматься в землю. А что самое обидное — нельзя дать отпор.

Никаких зенитных средств — пушек или пулемётов — у батальона не было. Как и авиационного прикрытия.

— Где же наши-то самолёты, где сталинские соколы? — глядя на безнаказанные атаки «лаптёжников», спросил Павел, ни к кому конкретно не обращаясь.

Истребителей не было — ни наших, ни немецких. Немцы себя чувствовали хозяевами в небе.

Через полчаса, показавшимися вечностью, сбросив свой смертоносный груз, пикировщики улетели. А от места расположения батальона в воздух поднимались столбы чёрного дыма. Так горит боевая техника. Вроде бы железная, но горит краска, резина, пластмасса. От горящих домов дым серый.

Пашка сосчитал дымы. Что-то уж очень много получается, аж двадцать один. С учётом тех танков, которые при атаке подбили, получается около тридцати. Много, очень много. Потери катастрофические. За один день, причём неполный день — до вечера ещё далеко — батальон потерял половину техники. Только здесь, лёжа у своего искорёженного танка, Павел ясно понял, почему мы всё время откатываемся, уступая немцу родную землю. Враг очень силён, технически превосходит Красную армию, обучен. А у нас не хватает всего: танков, самолётов, зениток, даже простой пехоты.

Долгая будет война, трудная. Но при всём раскладе мы победим — Павел в этом ни минуты не сомневался.

После бомбёжки Павел даже сомневаться стал — прибудет ли за ними тягач? Наверняка батальон понёс такие потери — не до их танка будет. За машины, потерянные под бомбёжкой и в бою, обидно, но технику отремонтировать можно, новую сделать. А люди? После такой бомбёжки потери в личном составе быть должны, и, скорее всего, немалые.

Хотелось пить.

— Мужики, вода у кого-нибудь во фляжках есть?

Воды не оказалось. Как же! Не пехота какая-то там — танкисты! И даже фляжек ни у кого не было. Вместе с тем хотелось и есть.

— Командир, давай НЗ съедим? — предложил Михаил.

— Комбат приказал НЗ не трогать.

— Ты это немцам скажи. Вон сколько они наших сожгли — вместе с НЗ.

Павел подумал немного. В самом деле, есть хочется, неприкосновенный запас в танке есть, а мог ведь и сгореть. Положено в армии личный состав кормить? Положено!

— Сергей, сползай в танк, только не поднимайся. Тащи сюда НЗ, поедим по-человечески.

Экипаж встретил приказ Павла с одобрением. Заряжающий Сергей заполз под танк, через аварийный люк забрался внутрь и вскоре вернулся с бумажным пакетом. Павел и сам не знал, что в нём лежит.

Пакет вскрыли. Там находились ржаные сухари — около килограмма, банка перловой каши и банка американской консервированной колбасы.

— Живём, хлопцы! — обрадовался Михаил.

Ножом они вскрыли консервы. У запасливого Михаила нашлась даже ложка за голенищем сапога. Ею все и ели по очереди.

— Да тише вы, черти!

Сухари хрустели на зубах так, что Павел не на шутку испугался — не услышат ли немцы.

После еды пить захотелось ещё сильнее.

Они дождались вечера. Павел всё-таки вызвал по рации комбата.

— Да, тягач будет. Видел, как немцы бомбили?

— Наблюдал.

— Хоть бы одна зенитка была! Ладно, жди. Конец связи.

Когда стемнело, вдалеке затарахтел двигатель. Звук приближался. «Наверное, тягач едет», — подумал Павел и приказал заряжающему и стрелку-радисту идти навстречу. Поди найди их в темноте — фары-то зажигать нельзя.

Тягач обнаружили, привели к танку. Только тягачом оказался старенький трактор С-65 Челябинского завода.

Вместе с тягачом прибыли двое ремонтников. Тонким тросом без лишних слов они привязали слетевшую гусеницу к ведущему колесу танка, а толстым, в руку, тросом прицепили танк за крюк на лобовой броне. Но сколько трактор ни силился, ни ревел мотором, сдвинуть танк с места ему не удалось. Слабоват трактор для танкового тягача, да и вес у него маловат.

Немцы сообразили, что на нейтралке что-то происходит. Они выпустили несколько осветительных ракет, но немецкие позиции были далеко, и свет ракет, повисших на парашютиках, не достигал танка. Они дали наугад несколько пулемётных очередей, но пули прошли стороной.

Один из ремонтников убежал за помощью, и часа через два пригнали ещё один трактор. Их сцепили тросами цугом. Моторы взвыли, и танк медленно покатился за тягачами. За танком по земле тащилась привязанная гусеница.

Однако и у двух тракторов силёнок не хватало, скорость буксировки была меньше скорости пешехода.

Как Павел ни опасался, но тем не менее перед рассветом, к четырём часам утра танк притащили в расположение батальона. Сам комбат пришёл посмотреть на эвакуированную машину. Ремонтники подсвечивали керосиновыми лампами.

— Жить будет, — вынесли они вердикт танку. — Фрикционы поменяем, ленивец заменим. Тут делов-то — на день. Благо запчастей с подбитых танков полно.

Комбат пожал Павлу руку.

— Молодец, Стародуб! Не бросил машину! А повреждения ерундовые. Вот рассветёт — увидишь, чего тут бомбардировщики натворили.

Первым делом экипаж напился воды, а запасливый Михаил выпросил у ремонтников металлическую флягу литра на три, не меньше.

— Пусть в танке будет, — объявил он.

Когда рассвело, глазам экипажа открылась страшная картина. В какую сторону ни посмотришь, везде видны обгорелые искорёженные танки. Один вообще лежал на боку с сорванной башней. В другой было, видимо, прямое попадание авиабомбы — корпус его был разворочен изнутри, только катки и остались.

— Весь экипаж накрылся! — поймав его взгляд, сказал ремонтник. — В танке хлопцы сидели, налёт пережидали…

Павел тут же вспомнил слова Михаила — при бомбёжке убегать от танка подальше. Прав оказался механик.

А у ремонтников работы оказалось много. С одних танков они снимали детали и ставили их на другие, из двух-трёх танков собирали один боеспособный. Сильно повреждённые отправляли тягачами в тыл для транспортировки на танкоремонтные заводы. В тыл же отправили и ставшие безлошадными экипажи. Было указание Сталина — танкистов в пехоте не использовать, формировать из них в ближнем тылу команды. А танки к ним приходили из ремонта.

На войне танк воевал недолго. Хватало его на два-три боя — редко дольше. Хотя были и счастливчики. Некоторые экипажи ухитрялись воевать на полученных с завода танках по два года. Но это были исключения.

Ремонтники трудились не покладая рук. Им помогали экипажи — никому не хотелось остаться безлошадными.