Юрий Корчевский - Танкист

— Ни фига себе! — удивился Павел. — Как контрэскарп получился. Но выбираться-то будем? Куракин подбит. Тягач вызывать надо.

Павел вызвал по рации комбата и доложил о том, что сгорела самоходка Куракина, но экипаж жив. Также он попросил выслать тягач, поскольку его машина провалилась в блиндаж, и сами они, своим ходом выбраться не могут.

— Будет тебе тягач, жди, — успокоил его комбат. — Конец связи.

Пехота ушла вперёд, а экипаж самоходки остался у беспомощной машины. Вот же ситуация! Техника исправна, но двигаться нельзя. Выскочит откуда-нибудь самоходка — вроде лёгкого «Мардера» — и конец. Расстреляет самоходку не спеша — ведь отпор дать нечем. Даже немецкие пехотинцы могут захватить её трофеем. Такие «подарки» в виде полностью исправной машины бывали не часто. И наши и немцы бросали иногда при отступлении исправную технику, если кончалось топливо — не толкать же её вручную?

Экипаж просидел у самоходки часа два, пока со стороны наших позиций не послышался рёв двигателя.

— Помощь едет, — обрадовался экипаж.

Однако, когда Павел присмотрелся к гусеничной машине, он опознал в ней немецкое штурмовое орудие «Мардер — III». Вот помяни чёрта, он и появится!

— Экипаж, взять гранаты из самоходки и приготовиться к отражению атаки!

Однако когда штурмовое орудие подошло поближе, Павел с экипажем разглядели сидящего на корпусе, впереди боевой рубки, Куракина. Он размахивал зажатым в руке шлемофоном.

У Павла отлегло от сердца.

Куракин спрыгнул с брони и подошёл к экипажу.

— О, гляди, какой аппарат!

— Где взяли?

— Трофей, целёхонек достался.

Куракин осмотрел самоходку Павла.

— Попробуем вытянуть.

Использование немецких танков и самоходок, захваченных в качестве трофеев, началось ещё в июне 1941 года, когда 34-я танковая дивизия 8-го мехкорпуса Юго-Западного фронта РККА подбила в одном бою сразу 12 танков. Поскольку они лишились хода, их использовали в качестве артиллерийских дотов. В сентябре 1941 года под Смоленском лейтенант Климов, выбравшись из своего подбитого танка, захватил немецкий StuG III и за один день подбил два танка, бронетранспортёр и две грузовые машины.

Ввиду больших потерь бронетанковой техники в конце 1941 года в Автобронетанковом управлении РККА был создан отдел эвакуации и сбора трофейной техники. За период с 1941 по 1944 год только один танкоремонтный завод № 8 отремонтировал 600 немецких танков и САУ. На немецкой технике воевала 121-я танковая бригада полковника Н. Н. Радиевича, 107-й отдельный танковый батальон Волховского фронта, 213-я танковая бригада. Понятно, что делалось это не от хорошей жизни или превосходства трофейных машин — были сложности со снабжением запасными частями, боеприпасами.

По этому же пути пошли и немцы. Трофейными советскими танками были вооружены батальоны и полки — даже в эсэсовских дивизиях.

Так же обстояли дела и с артиллерией.

Огни завели на крюки «усы» из толстого металлического троса. Разом взревели моторы САУ-85 и «Мардера». Усы натянулись, и медленно, с натугой самоходка выбралась из обрушенного блиндажа.

Экипаж и Куракин забрались внутрь рубки, и обе самоходки направились на батарею.

— Ты представляешь, Паша, — кричал Куракин, — только твоя самоходка в батарее и осталась. Два экипажа с машинами сгорели, другие, как и мой, успели выбраться. День сегодня неудачный!

В самоходке было шумно: ревел дизель, лязгали гусеницы, и приходилось кричать, чтобы услышать друг друга — ведь подключить лишний, пятый шлемофон в ТПУ было невозможно.

— Кому как! — прокричал в ответ Павел. — Мы «Арт-Штурм» сожгли подчистую.

— Видел я твой бой издалека, Паша. Хорошо провёл, грамотно; маневрировал и с борта в него ударил. Я комбату доложу.

Немецкая самоходка отставала, и пришлось сбросить ход. Как говорится — скорость каравана определяет скорость старого верблюда.

Вечером хоронили погибшие экипажи, и потому расходились мрачные. В батарее осталась одна самоходка и три безлошадных экипажа.

Если бы самоходки были просто подбиты, повреждены — их можно было бы отправить на танкоремонтный завод. Но боевые машины сгорели, расплавилось всё, в том числе и металл. Такие машины были годны разве что на переплавку.

Единственную уцелевшую самоходку передали в танковый полк, и «безлошадная» батарея убыла в тыл. А через несколько дней пришёл приказ: убыть в Свердловск, на Уралмашзавод — за новой техникой.

Солдаты обрадовались — хоть какой-то отдых от войны. К тому же хотелось вернуться, чтобы захватить Берлин, войти в столицу врага. Конец войны был близок — это чувствовали все, хотя враг был ещё силён.

Долго тряслись в теплушках. Зато мимо них, на фронт безостановочно громыхали поезда с новой техникой, молодыми солдатами. А их эшелон тащился и переформировался почти на каждой крупной станции.

Пока добирались до Волги, вокруг видели только сильно разрушенные города и сёла, выжженные деревни.

Павел наблюдал знакомые места — здесь ему приходилось воевать в 42-м году. А после, когда поезд пересёк Волгу, уж и вовсе родные места пошли. Так сердце защемило, так своих увидеть захотелось, тем более что до его родного города тут рукой подать. Но попробуй отстать от эшелона — вмиг запишут в дезертиры. А по законам военного времени за дезертирство наказание суровое, вплоть до расстрела.

На одной из станций Павел всё-таки отправил короткое письмо домой, в котором и было-то всего пять слов: «Мама, я жив, воюю. Жди». С фронта он не писал — ведь он теперь Сазонов, а не Стародуб. А по номеру полевой почты могут найти быстро.

После взрыва агитационной машины домой наверняка отправили похоронку, и теперь Павел хотел успокоить домашних.

Они добрались до Свердловска за неделю. Город был велик, а завод огромен. При заводе располагался запасной полк, где формировались самоходные артиллерийские полки. По мере получения с завода новенькой боевой техники они убывали на фронт.

Батарея пополнилась людьми, к вящему удовольствию комбата — фронтовиками, с боевым опытом. Кроме того, батарея влилась в отдельный самоходный полк.

Рядом с заводом находился полигон, прозванный и на заводе и в городе «Танковой дорогой».

После получения боевых машин экипажи здесь их обкатывали и пристреливали. Выявленные недостатки устранялись сразу же, на заводе.

К тому же самоходки получали не САУ-85, а новые — СУ-100. Собственно, они также базировались на шасси танка Т-34 и были очень похожи на СУ-85, но с более мощной пушкой Д10C. Они могли поражать «Пантеру» и «Тигра» на расстоянии до полутора километров. Однако, в связи с увеличением калибра орудия, снаряды выросли в размерах и весе, и теперь в боеукладке помещалось вместо 48, как у САУ-85, всего 34 снаряда.