А. Михалев - Случай со шхуной

Оставшись наедине с Хенриксеном, Хоукс спросил:

— Ты представляешь, что будет с нами дальше?

Нет, шкипер не знал и не представлял. Тогда Хоукс стал рисовать ему картину будущего. Испуганный и растерянный Хенриксен, слушая Хоукса, припоминал виденные им в журналах фото, на которых большевики изображались обросшими волосами, в косматых папахах, опоясанными пулемётными лентами, увешанными оружием, с бомбами в руках и кинжалами в зубах. И он поверил Хоуксу, что его шхуна и товары будут отобраны, они все арестованы и что им предстоит ужасная смерть от пыток.

— Но что же делать? Что делать?! — восклицал незадачливый купец.

— Беспрекословно выполнять всё, что я прикажу.

— Слушаю вас, сэр. Ну, разумеется, сэр. Приказывайте скорее. Я готов на всё!

Наступила ночь. Нежные краски северной зари настраивали на мечтательный лад. Пристроившись на канате, Кравченко упёрся подбородком в локти и смотрел на темнеющие краски неба.

— А ну, Мыкола, подай мне водицы, — попросил он товарища.

— Не велик пан — возьмёшь и сам… Да и куда тебе. Ты и так чуть не ведро выпил.

— А бис его знае… Пью и только бильше пить хочу.

Илюхин подал приятелю кружку воды из бака, предварительно напившись сам.

— А ты заметил, Григорий, американцы из этого бака не пьют. Может, он поганый, аль вода в нем негодная?

— Вода, как вода, только трошки горше нашей буде. Дай-ка ще одну…

Солнце зашло. Огненно-золотые переливы зари с растянутыми вдоль горизонта полосками лиловых облачков приковывали взгляд.

— Во-он там, где сейчас еще солнышко, там, Гриша, наша Волга… А дальше Москва…

— Оце, друже, верно. Тильки нам треба смотреть осю сторону, — и Кравченко показал на восток.

Оттуда шла темь, она уже окутала лиман, его берега, шхуну и посёлок сумерками. Если бы не заря, ничего не было бы видно. Илюхин, повернувшись лицом к заре, сказал:

— А на чёрт мне смотреть на твой восток. Мне своя сторона больше нравится.

— Хиба ж она мне не мила? Тильки туточки граница…

Друзья помолчали. Кравченко зевнул и спросил:

— Слыхал, друже, як той американец брехав, шо вин сам зробив оцю шхунячку. Чи то правда, чи ни?

— Правда?! От такой правды он не был бы богат, а стал бы горбат… Мог бы он один хоть ту мачту вон поставить? А мог мотор сделать? Брешет собака. Кто-то делал, а он подгонял. Волки на всём свете одинаковы, чай.

— Оце верно, Мыкола. А-а-а… — зевнул Кравченко. — Дуже политычный ты стал, прямо як комиссар… А-а-а… Ой, друже, спать хочу. Скоро отлив начнётся, А-а-а…

Кравченко стал зевать раз за разом. Зевота заразительна, и, глядя на него, Илюхин тоже нет-нет да и растягивал рот.

— Я тоже, браток, спать хочу. Прямо валит… Давай поспим на перемену, как в карауле. Сначала ты, потом я. Или я сначала?

— Нет, Мыкола, я прилягу. Ты стой, а я трохи подремлю. Потом разбудишь меня, як той гусь на Геке, тоди я буду караулить, а ты спать…

Через минуту Кравченко спал богатырским сном. Глядя на зарю, Илюхин стал мечтать и, наверное, задремал стоя. Эй, часовой, не мечтай!..

Из кубрика, неслышно шагая, показалась одна фигура, вторая, третья… Хоукс подвинулся к баку с водой, заглянул в него. Но… что это?! Прыжок! Взмах! Удар!.. Огненная заря рассыпалась тысячами разноцветных искр, завертелась маховиком, и спустилась тёмная ночь над Илюхиным. А три тени метнулись к Кравченко…

Предостерегающе поднял Хоукс руку, поправил кастет на ней и обрушил на голову Кравченко страшный удар. Только застонал пограничник.

— Быстро связать обоих, — распорядился Хоукс. — Эти буйволы могут перенести даже такие удары. Я им вкатил в бак снотворного на целый табун лошадей, а они попивают эту отраву, точно сельтерскую… Пришлось оглушить, это надёжнее. Хелло! Вяжите мёртвыми узлами, прочно, Крепко. Это — ценная добыча… Впрочем, я сам проверю.

Хоукс ощупал узлы. Пограничники были скручены, обмотаны, связаны по рукам и ногам крепкими манильскими тросами. Убедившись в надёжности узлов и верёвок, Хоукс приказал спустить их в кубрик.

— О-кей, — удовлетворённо произнёс разведчик, доставая из шкафчика бутылку бренди. — Сейчас будем поднимать якорь. Но помнить: главное — без шума.

На посту потух последний, в комнате Букина, огонёк, когда Хоукс скомандовал вполголоса:

— Пошли. Мотор не заводить, шхуну спустить по течению…

Через полтора часа «Голиаф» был уже в море. Хенриксен мурлыкал что-то у штурвала. Шутка ли, унести ноги и спасти своё состояние! Но ещё больше доволен был Хоукс. Не каждому удаётся залезть в пасть дракона и выбраться из неё… Осушив по этому поводу добрую бутылку виски, он улёгся спать.

Неприятно, конечно, возвращаться, не выполнив задания. Но не он, чёрт возьми, виноват в этой неудаче. Зато он везёт двух «языков», вой они дрыхнут в разных углах… Сутки, пожалуй, проспят… Его задание выполнят другие, а вот живых большевиков в Соединённые Штаты еще никто не привозил… И как ловко это вышло. Он — первый, взявший в плен красных дьяволов… Там, в Америке, живых большевиков ещё и не видели. Вот его приятель, мэр города Ном, живёт рядом, а не видел…

Крепкие натуры Илюхина и Кравченко выдержали. Через сутки они проснулись.

Очнувшиеся пограничники могли только оглядеть друг друга молча и так же молча наблюдать. Посреди кубрика был прикреплён стол, по бокам его — четыре спальных места, попарно, как в вагонах. На одном лежал американец с растрёпанным пробором и трубкой в зубах…

Увидев, что пограничники пришли в себя, Джон Хоукс обрадованно соскочил с койки:

— Годдэм, очнулись?! Не ожидал… Говорите своим родителям спасибо, что крепко сшили вас. Ну как вы себя чувствуете?

Он говорил по-русски с сильным акцентом, но довольно хорошо.

— Что же вы молчите?.. Ах, извините, джентльмены, я забыл, что вам мешают эти соски.

Он выдернул у них кляпы и заговорил снова.

— Я привезу вас в Америку. Вы крестьяне? Вам дадут землю и станете фермерами. Женитесь на Красивых девушках. Разбогатеете и будете благодарить меня за то, что я увёз вас из Совдепии. Как вам это нравится?

Молчание.

— Сначала вы погуляете в наших барах и ресторанах. Мы дадим вам денег, много денег. Вот, доллары… не ваши «лимоны» и червонцы… «На господа уповаем», как выбито на серебряных долларах. Ха-ха!

Хоукс вынул пачку денег, помахал ими и опять положил в карман.

— Почему молчите?.. Хотите пить?

Илюхин дёрнул головой, и глаза его жадно блеснули. Хоукс, заметив это, сказал:

— Может быть, в воду подбавить вина? Это будет неплохо… Скажите, сколько человек в вашем отряде? Двадцать, тридцать?

Молчание.

— Не думайте, что это военная тайна. Вас двадцать пять человек. Больше в посёлке не поместится. Ну, может быть, на пять человек больше, на пять меньше, это роли не играет. Правда?