Илья Дубинский - Наперекор ветрам

— Ты, Владимир Петрович, настоящий стратег, — воскликнул Якир. — То, о чем говоришь ты, еще раньше доказывал мне Александр Васильевич. Спасибо за поддержку.

— Погоди радоваться, Иона Эммануилович, — предупредил Затонский. — У меня есть свой план. — Владимир Петрович взял из рук начальника штаба указку. — Мы переходим железнодорожную линию Рыбница — Голта, отрываемся у Крыжополя от Петлюры, собираем все силы в кулак к правому флангу, к колонне Федько, наносим удар по Махно и после этого продолжаем путь на север. Выполняем задачу армии и попутно кончаем с махновской заразой.

— Это соблазнительно! — отозвался Якир. — Ты, Владимир Петрович, стремишься к тому же, к чему стремится Гриша Котовский. Только тому подавай Бухарест, а тебе — батьку Махно. Я же считаю так, только уговор — не обижаться: оратор должен быть горячим, стратег холодным.

Гамарник поддержал Якира:

— Махно от нас не уйдет. Мы еще успеем с ним разделаться. А теперь нам надо обходить его за сто верст. Чем дальше от него, тем лучше.

Гамарник надолго запомнил суматоху в Новом Буге, когда разъяренные бойцы кочергинокой бригады, подогретые махновскими демагогами, разгромили штаб и политотдел 58-й дивизии.

— Пойдем на Махно — угодим в новые клещи, — заметил Гарькавый. — Армейское радио сообщает: деникинцы двинулись на помощь генералу Шиллингу со стороны Елисаветграда [10] Ныне Кировоград. .

— Вот именно! — сделал вывод Якир. — Воевать мы будем, но пока только за дороги. В настоящую войну вступим, когда за спиной будет наш, советский тыл, а не колонны Петлюры, Деникина, Махно.

— Пусть будет по-твоему, товарищ Иона, — согласился Затонский. — Вижу, вся военная «фракция» заодно. Убедили меня, сугубо штатского человека. И к тому же закон — подчиняюсь большинству.

Горячие дебаты у штабной карты возникали не раз. В яростном столкновении мнений побеждало наиболее трезвое и наиболее правильное. Оно-то и получало большинство голосов. Во время таких диспутов обсуждались многие варианты, отметались напрочь одни планы, принимались другие. И это не вредило делу, напротив, только помогало. После же, когда командующий оставался один на один с начальником штаба, когда готовый приказ поступал в дивизии, бригады и полки, властвовали лишь одно мнение, одна воля.

Несмотря на свою молодость и не столь уж богатый опыт командования крупными силами, Якир, отвечавший за судьбы нескольких десятков полков, вошедших в состав Южной группы, чувствовал себя уверенно Он сам не однажды убеждался в том, как высок революционный дух вверенных ему войск. Иногда Иона Эммануилович задумывался: почему это бородатые бессарабские крестьяне, своевольные днестровские рыболовы, кремневые чабаны Таврии, задиристые портовые грузчики Одессы, напористые клепальщики с завода Наваля не колеблясь идут в бой, самоотверженно выполняют любой его приказ? И сам же себе отвечал: потому, что их ведет по дорогам побед ленинская правда, что их связывают не только обязательства присяги, но и узы единой судьбы, единой цели, единых устремлений. Помнили бойцы и то, что их ведет на врагов дружный, испытанный коллектив большевиков — Реввоенсовет Южной группы. Они понимали, что иного пути нет. В случае поражения их всех — и бойцов и командующего — ждет одна участь: пули и виселицы Деникина, Петлюры, румын. Правда, и Якира, и Немитца, и Гарькавого, и членов Реввоенсовета, и всех бойцов с распростертыми объятиями принял бы к себе под свои черные знамена Махно. Но этому не бывать! Никогда и ни за что не свернут войска Южной группы своих красных знамен!

В тот же день в приказе, обращенном к войскам, Реввоенсовет Южной группы писал: «Вперед, бойцы! Нам не страшны жертвы, не страшен враг! Наше дело, дело рабоче-крестьянской Украины, должно победить! Вперед, герои! К победе, орлы!»

…Первая и вторая бригады 45-й дивизии, отбивая атаки галичан, истекали кровью. Им не удалось удержаться у Крыжополя. Под натиском превосходящих сил петлюровцев обе бригады с большими потерями отошли к Руднице и Попелюхам. Но задача, поставленная Реввоенсоветом, все же была выполнена. Пока бригады сдерживали натиск врага, 58-я и 45-я дивизии вместе с разрозненными частями, действовавшими на юге, с огромными обозами беженцев из Одессы, Ананьева, Николаева, Вознесенска пересекли линию железной дороги Рыбница — Голта и вышли в указанные им районы.

В Попелюхах, выполняя директиву Реввоенсовета, выходившим из окружения войскам пришлось взорвать бронепоезда. По-разному прощались люди с ними. Командир башни бронепоезда «Спартак» Тулюк ночью бежал к сечевикам. Чубенко, тоже командир башни, взорвав орудие и не в силах пережить трагедии, на обломках стального гиганта пустил себе пулю в лоб. Команды бронепоездов, в большинстве своем балтийские и черноморские моряки, в Руднице присоединились к колонне бригады Котовского.

И жизнь снова брала свое. На марше матросы, облизывая пересохшие губы, просили Котовского:

— Григорий Иванович! Все лето мы тебе дружно пособляли своим огоньком, потешь нас из своего «баранчика»…

«Гладко писаны бумаги, да забыли про овраги», — так поется в старой солдатской песне. Нет, не забыли про овраги, помнили и о противнике. Но самый гениальный полководец не может ничего решать за врага.

Замкнулись два кольца: одно большое — вокруг всех войск Южной группы, другое малое — вокруг частей 45-й дивизии. Деникинцы, наступавшие с востока и юга, со стороны Нового Буга и Николаева, оказались менее активными, нежели петлюровцы, нажимавшие с запада. Пятьдесят восьмой дивизии Федько удалось оторваться от преследовавших ее белогвардейцев и к 1 сентября выйти в район Голты. Прикрывшись справа болотистой поймой реки Синюхи, полки дивизии переправились через Южный Буг и продолжали движение на север.

Махно, суливший разбить Деникина в «три доски», оставив район Помошной, выжидал чего-то со своей армией.

В Голте, в Синюхином броде и в Долгой Пристани красноармейцы дивизии не раз находили махновские листовки. Но те, кто могли клюнуть на дешевую демагогию, уже откололись раньше. Теперь пятьдесят восьмая, впитавшая в себя некоторые боевые части сорок седьмой дивизии, была сплочена как никогда. Все ее бойцы и командиры шли за коммунистами, верили своему начдиву Федько и комиссару Михалевичу.

Сорок пятая дивизия тоже относительно легко оторвалась от румын на Днестре. Однако по-иному сложилась для нее обстановка на петлюровском фронте. 2 сентября в Бершадь должен был прийти авангард Южной группы, но накануне туда ворвались три полка жовтоблакитников. Галицийские сечевики, бросившись в атаку на передовые части авангарда дивизии, кричали: «Киев наш!»