Иван Строд - В якутской тайге

Самсонов понял, что в Татте случилось что-то неладное и у него обманным путем хотят выведать данные об отряде.

— В подкреплении я не нуждаюсь, сил у меня достаточно. Пока не ответите на мой вопрос, никаких сведений от меня не получите. Не треплите по-пустому языком.

— Я не треплю. Выеду к вам в гости. Скажите, есть ли у вас спирт и за какое время я сумею до вас добраться?

— Довольно гавкать! Я вижу, что ты просто бандюк.

— Я не бандюк, а полковник Хутояров. Банда — это вы, большевики.

— Ага, так бы сразу и говорил! Здравия желаю, ваше высоко не достанешь благородие. Откуда прибыли? Куда и зачем путь держите? Пожалуйте к нам в гости, угостим хорошо, кухня у нас замечательная. Меню лучше харбинских ресторанов, обед из четырех блюд: на первое — суп из винтовочных пуль, на второе — жаркое из пулеметных, на третье — пудинг «гранат», четвертое по выбору — штык или приклад.

— Насчет угощения увидим — кто кого лучше попотчует. Я не один, нас пришли тысячи русских офицеров и солдат. За нами вся Якутия. Вы сидите и ничего не знаете: Чурапча в наших руках, скоро будем в Якутске. Предлагаю вам сложить оружие, иначе вас постигнет жестокая расправа. Мы умеем драться, у нас все старые фронтовики, участники мировой войны.

— Не напугаешь, не таких видали! Если не хочешь получить паспорт на тот свет, скорее сдавайся и получай пропуск в тюрьму.

После этого разговора Хутояров снял телеграфный и телефонный аппараты, обезоружил телефонистов и ушел в тайгу. Связь по проводу Чурапча — Татта — Нижняя Амга была нарушена.

Узнав месторасположение отряда Хутоярова, штаб восточно-боевого участка решил ликвидировать его. В самой Чурапче свободных сил для этой операции не было: отряды стояли гарнизонами в разных местах. К командирам отрядов Озолю и Моторину полетели гонцы с приказанием немедленно выступить против Хутоярова. А пока, чтобы не потерять из виду отряд белых, для наблюдения за ним из Чурапчи 10 января выслали конную разведку в тридцать пять сабель под командой Вихорева. Сутки спустя наша разведка вошла в соприкосновение с белыми.

Хутояров установил, что перед ним слабый конный отряд красных, и решил уничтожить его. Собрав все свои силы, он окружил Вихорева в месте ночлега в местности Итык-Кель.

Отчаянно дрались наши разведчики, целый день отбивая атаки белых. У бойцов осталось по пять — десять патронов. Еще одно наступление противника — и поражение неизбежно. Решили пойти на рискованный шаг.

Ночь как раз спускала на землю свой черный покров. Молчит темная тайга. Изредка раздаются выстрелы из цепи противника, расположившейся кольцом вдоль опушки леса. В одном месте тайга расступилась, прорезанная длинной узкой поляной. Вихорев уже на коне. Без шума садятся в седла бойцы отряда.

Отдохнувшие лошади резво рванули вперед, понесли в проход, отмеченный белеющим снегом. Враг не сразу заметил маневр красных. Потом спохватился. Затрещали выстрелы, засвистели пули, но уже поздно. Всадники проскочили через огненное кольцо.

Вихорев отошел на двадцать верст к западу. Там встретил роту Озоля в девяносто девять штыков, шедшую к нему на подкрепление. Вместе двинулись к лагерю Хутоярова. Но, придя на место боя, белых не застали. У жителей узнали, куда они ушли, двинулись следом.

К вечеру наткнулись на сильно укрепленную позицию Хутоярова в Олбе. Пытались наступать, но сильный огонь белых, хорошо защищенных толстым валом из балбах, остановил атаку, потом вторую.

Что делать? Сил для атаки мало. Послали донесение в Чурапчу. Через два дня подошла рота Моторина в пятьдесят штыков, привезла с собой скорострельную малокалиберную пушку.

Наутро снова перешли в наступление, и опять безрезультатно. Пушка не пробивала почти двухаршинные белогвардейские укрытия.

Снова в Чурапчу полетело донесение о результатах вторичного наступления и с просьбой выслать трехдюймовое орудие. Но такого орудия в Чурапче не оказалось.

Начальник восточно-боевого участка приказал Вихореву отойти в Татту. Не станут же белые вечно сидеть в окопах, пусть выйдут в поле.

Красный отряд отступил. Полковник Хутояров торжествовал. Чувство победителя окрылило его. По всему району он разослал агитаторов вербовать добровольцев, но запись шла туго. За все время в отряд вступило всего десять человек.

Чувствуя, что в народе сильно влияние большевиков, Хутояров издал и распространил среди населения такой приказ:

«Принимая во внимание, что государственным и политическим управлениям ЯАССР по Якутской области организована сеть осведомителей (шпионов), и находя такое явление очень вредным в деле освобождения края от Советской власти (коммунистической диктатуры) и установления правовых устоев общественно-государственной жизни, и что шпионами являются люди, потерявшие свою общественную совесть и очень вредные для общества, приказываю:

1. Осведомителям-шпионам (список коих имеется у нас, который будет опубликован в следующем приказе) Советской власти в однодневный срок со дня опубликования настоящего приказа выехать из районов, освобожденных от большевиков, в г. Якутск.

2. За неисполнение настоящего приказа виновные будут арестованы и преданы военно-полевому суду.

3. Всем воинским частям и органам местной народной власти вменяется в обязанность неуклонно наблюдать за точным исполнением.

Наверное, полковник рассчитывал, что после такого приказа советские подпольные работники выпучат глаза и с ужасом разбегутся кто куда. А в душе они останутся даже благодарными Хутоярову за предупреждение. Смотрите, какой, мол, добряк этот полковник: знает всех, имеет на руках список и никого не трогает, разрешает спокойно выехать в Якутск. Не догадался только предоставить перевозочные средства!

Приказ полковника Хутоярова остался взмахом картонного меча. Нашими помощниками в деле ликвидации белых авантюристов являлось все трудовое население Якутии. Оно никуда не уехало, оно не имело никакого желания бросать свое хозяйство на разграбление, зная, что все полковники и генералы скоро сами будут улепетывать восвояси.

Нерадостная обстановка сложилась и у генерала Ракитина. Его отряд в двести пятьдесят человек во второй половине февраля прибыл в Баягантайский наслег, в двадцати верстах восточнее Чурапчи.

Якутское советское правительство предложило генералу прекратить борьбу и гарантировало всем добровольно сдавшимся неприкосновенность личности. Обращение Якутского советского правительства было передано Ракитину товарищами Жарных и Байкаловым (первый являлся братом, а второй — сыном командующего. — И. С. ).