Иван Строд - В якутской тайге

Семьи бойцов Якнарревдота будут пользоваться всеми правами семей красноармейцев…

Якутская республика, переживающая тяжелые годы хозяйственной разрухи и вынужденная содержать значительные красноармейские силы для борьбы с зарвавшимися врагами, нуждается в посильной помощи и поддержке самого населения в деле содержания вновь организованных якутских отрядов.

Революционный комитет ЯАССР призывает население всей Якутии путем добровольных пожертвований оказать посильную помощь организации Якнарревдотов.

Все, кому дорога жизнь и свобода автономной Якутии, в ряды Якнарревдота!»…

Декларация и Обращение якутского советского правительства встретили самое широкое сочувствие населения. Якутский народ ответил на них активным вступлением в Якнарревдот. Уже вскоре запись добровольцев ввиду большого их наплыва пришлось приостановить. Основу добровольческих отрядов составили бывшие повстанцы. Из Вилюйского и Олекминского округов в ревком поступили телеграммы с просьбой разрешить формирование добровольческих отрядов на месте. Но ввиду отдаленности этих районов от их помощи пришлось отказаться. Широкий размах принял сбор пожертвований. Население сдавало лошадей с седлами, рогатый скот, меховую одежду, рукавицы, шапки, обувь и продукты.

Якутия готовилась к встрече Пепеляева. Красноармейских частей в городе было мало. Как только наступил решительный перелом в ходе борьбы с Коробейниковым и началась ликвидация белогвардейского мятежа, прибывшие из Иркутска два красноармейских полка были отправлены обратно. Второй северный отряд имени Каландарашвили был демобилизован. В Якутске остался только один батальон. Город в случае новой опасности мог поставить под ружье, включая рабочих города и парторганизацию, до 1200—1300 человек. Из огневых средств имелось четыре орудия и до двух десятков пулеметов.

До получения сведений об авантюристическом походе Пепеляева советское командование в Якутии разрабатывало оперативный план окончательного разгрома белогвардейщины. Опорными пунктами ее были города на Охотском море — Охотск и Аян.

Нам было известно, что особенно крупные силы белогвардейцев находились в Охотске. Здесь сосредоточились несколько банд, вожаком которых был сподвижник атаманов Семенова и Калмыкова есаул Бочкарев. Он прибыл в Охотск осенью 1921 года по указанию японских интервентов, желавших распространить власть марионеточного приморского правительства на северо-восточное побережье России. Объединившись с местными контрреволюционными бандами, белогвардейцы разгромили Советскую власть и установили свою кровавую диктатуру на всем побережье Охотского моря и на северо-востоке Якутии.

После разгрома мятежников под Якутском так называемое «Временное якутское областное народное управление» в сопровождении отряда в 250 человек тоже перебралось в Охотск.

В Аяне войск было меньше. Сюда бежал из-под Якутска корнет Коробейников и с ним около 300 мятежников.

Чтобы покончить с белогвардейщиной, нужно было очистить эти два ее опорных пункта. Выполнить это предстояло двум отрядам красноармейцев по 250 человек. В Якутии шла подготовка экспедиций, когда из Владивостока поступили сведения о подготовляемой Пепеляевым авантюре. Это резко изменяло обстановку и требовало перестроить планы.

Командующий войсками Байкалов поставил вопрос о том, чтобы красноармейские отряды на восток не посылать, выдвинув достаточно серьезные доводы. Однако командование корпуса настаивало на выполнении ранее поставленных оперативных задач. Байкалову пришлось согласиться.

29 июля 1922 года на якутской пароходной пристани царило большое оживление. Добрая половина населения города вышла провожать красных бойцов. На охотское побережье выезжали два отряда по 250 человек в каждом. Один из них под командованием Лепягова направлялся в Охотск, другой — под командованием Карпеля — в порт Аян. Пароходы «Соболь», «Диктатор» и «Революционный», стоявшие у причалов, выбрасывали из труб клубы иссиня-черного дыма.

Посадка уже закончена. Красноармейцы, не думая о том, что ждет их впереди, грянули песню. Лучи солнца играли на стали винтовок и пулеметов, сверкали в окнах опустевших домов.

Пароходы дали прощальные гудки и, шлепая плицами колес, разбрасывая сверкающие брызги, поплыли вниз по течению реки. Над ними, высоко на мачтах, призывно реяли красные флаги…

Оба отряда шли вместе только до Охотского перевоза. Здесь, отсалютовав друг другу несколькими винтовочными залпами, они расстались. Отряд Карпеля продолжал путь на пароходах, а отряд Лепягова высадился на берег.

До Охотска оставалось еще около 600 верст. Летом двигаться в этих местах можно лишь по узкой тропе, все время тайгой. Поскольку достаточного количества лошадей собрать не удалось, весь груз взять с собой не могли. Пришлось отбирать самое необходимое — оружие, боеприпасы. Продовольствия пришлось взять гораздо меньше, чем требовалось.

Близкая осень и заморозки заставляли торопиться. И 23 августа отряд Лепягова без зимней одежды, без достаточного запаса продуктов питания все же выступил на Охотск. В первые дни похода шли довольно быстро — «шоссе в проекте», как шутили бойцы, было сравнительно сносным. Но на третий или четвертый день стали попадаться болота, в которых ноги вязли по колено, и идти было очень тяжело. И люди, и лошади сильно утомлялись.

А дорога становилась все хуже. Теперь попадались болота протяженностью верст по двадцать. В таких местах красноармейцы снимали с застрявших лошадей вьюки и сами несли их, шагая с кочки на кочку. Но досаждали не только болота, там, где их не было, тропа все чаще оказывалась заваленной буреломом. Тогда приходилось пускать в ход топоры, пилы, растаскивать валежник. В довершение пошли дожди, и отряду каждый день приходилось преодолевать по нескольку шумных горных речек.

Настал сентябрь. От утренних заморозков трава начала желтеть. Лошади из-за плохого корма и тяжелой дороги быстро худели и теряли силы. Некоторые из них еле передвигали ноги.

От постоянной сырости обувь красноармейцев начала расползаться. Одежда также растрепалась. Но никто не жаловался, не падал духом. Всех поддерживала революционная сознательность. Оборванные, разутые, изнуренные красноармейцы шли и шли. После четырнадцати дней невероятно тяжелого пути, 6 сентября, подошли к станции Аллах-Юньской. Позади осталось около двухсот пятидесяти верст.

Красноармейцы радовались, предвкушая отдых под крышей, в тепле. Здесь предстояло ожидать установления зимней дороги и подвоза по ней теплой одежды. Приближаясь к станции, напрягали последние силы, чтобы прибыть засветло и устроиться поудобнее. Непролазные топи и болота, речки, ночевки у костров под мелким осенним дождем, на пропитанной сыростью земле, — все это осталось позади. И природа, как бы чувствуя настроение уставших людей, оживилась. Сквозь хмурые тучи проглянуло солнце и осветило позолоченную осенью тайгу. А вот и Аллах-Юньская! Но что это? Здесь всего два дома.