Тимофей Чернов - В те дни на Востоке

…Поздно вечером штурмовая группа, схоронив убитых товарищей, возвратилась в расположение батальона. Там их встретил сержант первой роты. Он доложил Карамышеву, что полк еще утром погрузили на машины и срочно отправили на помощь какой-то части.

Резервистам недолго пришлось ждать прихода советских войск. На второй день вечером они услышали рокот приближающихся танков со стороны Хингана.

Полковник Парыгин встревожился. Хотя резервисты и были вооружены винтовками, пулеметами, гранатами, а неподалеку стояла японская артиллерийская батарея, но что это за оружие против мощных танков, о которых рассказывал кавалерист Репин?

«Может, в самом деле не вступать в бой, как предлагает Ямадзи? Конечно, складывать оружие перед красными позорно. Но разве спасут резервисты японскую армию от разгрома, к которому она катится? Ямадзи говорит, что если не окажем сопротивления, нас, эмигрантов, могут пощадить. В противном случае будет другой разговор, не то что с пленными японцами»…

Но танки почему-то не показывались. Остановились где-то на склонах гор в лесу, а в долину не спускаются.

Всю ночь резервисты ждали наступления. Утром стало известно, что танкисты захватили двух казаков и увели к себе. Парыгин с Ямадзи решили послать к ним парламентеров, чтобы выяснить, чего они хотят. Но тут вернулись захваченные казаки. Они пришли в штабную палатку к Парыгину и рассказали, что у танкистов кончилось горючее, танки не могут дальше идти.

— Но биться с ними, господин полковник, бесполезно: у них занята круговая оборона, имеется большой запас боеприпасов.

— И самое главное, что мы узнали, — заговорил другой, — это согласие японского императора на капитуляцию.

— Кто вам сказал? — побагровел полковник.

— Мы сами слушали Москву, у них знаете какая мощная рация? Василий готов был обнять казаков за такие радостные вести.

— Они ни о чем вас не просили?

— Как же, просили… Их начальник сказал: «Передайте своему полковнику, если достанет для нас горючее, мы этого не забудем».

— Надо подумать, — взглянул на Парыгина Василий.

Полковник отпустил казаков, прошелся около стола, теребя поседевшие усы под висячим носом. Весть о капитуляции Японии окончательно деморализовала его. Больше надеяться не на кого. Надо самому решать свою судьбу.

— Так что будем делать, Василий Леонидович?

По глазам и тону в голосе Шестерин понял, что полковник не прочь принять предложения танкистов.

— Помогать, Иван Евграфович. Такой случай может больше не представиться.

— Помогать… Но как? Чем? У нас же с тобой ничего нет.

— Здесь нет. Надо ночью ехать в Оненорскую, ликвидировать военную миссию, а утром на машинах подвезти горючее.

Парыгин схватился за голову.

— Боже, сколько препятствий!

— А вы думали так просто заслужить милость у советских? Уж вам-то, царскому офицеру, это должно быть хорошо известно.

— Я не уверен еще, согласятся ли атаманы.

— Это от нас будет зависеть. Кто запротивится, можно и оружие применить. Ради большого жертвуют малым.

Парыгин задумался.

— Своих-то, конечно, уломаем. Вот только бы японцы не узнали… здешние, батарейцы.

— С этими мы управимся. Я на себя беру.

Парыгин в раздумье сел к столу, а Василий встал и положил ему на плечо руку.

— Услужим, Иван Евграфович, хоть раз Советской России!

— Боюсь, как бы не промахнуться.

— Не промахнемся. Парыгин усмехнулся.

— Удивляюсь, откуда у вас, офицера японской армии, такая приверженность к советским? Вы же никогда не были в России.

— Зато душа, Иван Евграфович, русская и потому тянется туда.

— Ну, хорошо. — Парыгин решительно встал. — Рискнем во имя родины.

Он приказал посыльному вызвать в штаб атаманов.

Тем временем уже разнесся слух, что советские танкисты отпустили захваченных ночью резервистов и просят оказать помощь. Некоторые были довольны таким обстоятельством, которое избавляло от кровопролития. Только как на это посмотрит полковник и представитель японской военной миссии?

Атаманы собрались в палатке встревоженные и озабоченные.

Парыгин начал издалека.

— Господа атаманы! Все мы долгие годы мечтали о возвращении в родные края. И вот подошло время: наши недруги, советские танкисты, просят нас достать им горючее. В другое время мы бы разговаривали с ними иным языком. Но сейчас, когда японцы собираются складывать оружие, нам следует подумать и о своей судьбе.

— Неправда! Японцы никогда не согласятся сложить оружие! — выкрикнул атаман Попов.

— Я тоже так думал, — продолжал Парыгин, — а вот вчера император Хирохито заявил по радио всему миру, что согласен принять условия капитуляции.

— Как так принять? Вот те на! — зашумели атаманы.

— Hу и вояки!

— Шесть дней только продержались! Попов уже другим тоном спросил:

— А где думаете горючее взять?

Поднялся Василий. Рассказал о том, как собирается ликвидировать японцев в Оненорской и захватить бензохранилище.

— А не обманут нас советские? — усомнился чельский атаман. — А то горючее раздобудем, а они нас танками подавят.

Долго судили и рядили атаманы. В конце концов согласились с предложением Парыгина. К танкистам были посланы прежние резервисты, чтобы сообщить о принятом решении. Вслед за этим Василий позвонил в штаб батарейцам, которые занимали позиции в километре от резервистов на взгорье. Командовал батареей поручик. С ним поддерживалась телефонная связь. Батарейцы ждали сигнала. Как только танки спустятся в долину, японцы откроют артогонь. Василий вызвал поручика якобы на совещание. Здесь его разоружили и больше не отпустили. К батарейцам поехал Василий. Он объяснил артиллеристам, что командира батареи срочно вызвали в штаб дивизии. Временно его обязанности будет исполнять он, поручик Ямадзи.

После обеда Василий разрешил артиллеристам отдохнуть. Когда они заснули, подошли резервисты от Парыгина, и с батарейцами было покончено.

Под вечер Василий выехал в Оненорскую. На двух грузовых машинах сидело десятка три расторопных ребят. Среди них: отец и два сына Репины, атаман Попов.

Василий беспокоился. Удастся ли осуществить задуманное? Не помешают ли какие обстоятельства? В станице было несколько тракторов, для которых японцы держали горючее. Но много ли его на складе? Хватит ли для заправки танков? Всю дорогу он обдумывал каждый шаг предстоящей операции.

Машины подошли к станице поздно. В небе хотя и светили звезды, но было темно — в домах не горел ни один огонек. Станица словно вымерла, только слышался лай собак.

Оставив машины у околицы, Василий с группой поспешил к дому военной миссии. Неподалеку они остановились.