Сергей Голицын - Записки беспогонника

Мы начали в самый разлив Березины, и вся территория обоих БРО, за исключением нескольких островов, была залита водой. Работы мы начали с постройки плота, который сооружали два дня. У нас не было ни одного гвоздя, и все бревна мы связывали лыком. Спустили плот в воду и шестами принялись отпихиваться.

От острова до острова расстояния я определял на глаз, направления азимутов брал по компасу и размещал огневые средства на незалитых высотках. Плавание на плоту по протокам занимало много времени. Первые три дня мы плавали без особых приключений, только что застревали на мелях и в затопленных кустах. На четвертый день как раз посреди широкой протоки лыковые связки на плоту неожиданно лопнули, бревна разошлись и мы очутились по грудь в воде. Держа над головами топоры и бумаги, мы побрели к берегу, выбрались на травку, кое-как обсушились и принялись сооружать второй плот.

Жили мы вчетвером в одной хате. У хозяйки было пятеро своих детей и шестой восьмилетний приемыш, у которого немцы повесили мать. Я разговорился с мальчиком, он рассказал, что видел свою мать на виселице.

— У мамы сапог с ноги упал, — говорил он, — и мы его не нашли, а другой сапог бабушка сама сняла и принесла домой.

К 1 мая я закончил рекогносцировку и вернулся обратно в роту. Рота без меня переехала из Искры и обосновалась в лесу в двух километрах от Шацилок.

За несколько дней наши выкопали целый земляной городок — свыше 30 землянок. Пылаев сам все распланировал. Землянки располагались крестом по четырем улицам, согласно четырем взводам. На перекрестке высилась отдельная роскошная капитанская землянка, в которой Пылаев наслаждался со своей Лидочкой, недавно приехавшей из Коробков.

Дорожки были вычищены, посыпаны песком. У главного входа под красивой аркой, сплетенной из молодых сосенок, стоял часовой. Всюду к деревьям были прибиты указатели с надписями.

Помкомвзвода Харламов мне приготовил отдельную маленькую землянку, в которой было бы очень хорошо жить, если бы не комары. С наступлением тепла они набросились на нас неисчислимыми полчищами, налетали сотнями, тысячами, миллионами и доводили нас до исступления. Большие дымные костры из хвои, разводившиеся между землянками, помогали мало. Приходилось беспрерывно отмахиваться. Вечером перед тем как лечь спать я быстро отворял дверь в свою землянку, вскакивал внутрь и еще быстрее захлопывался. Однако десятка два комаров успевало за мной влететь, и я засыпал спокойно лишь после их уничтожения.

Рота занималась устройством траншей на только что отрекогносцированных рубежах. Грунт был песчаный, и потому все траншеи приходилось оплетать хвоей. Они получались очень красивыми.

Я подошел к «Доске показателей» и с огорчением увидел, что 1-й взвод стоит на последнем месте. Без меня Харламов показывал только погонные метры траншей, не учитывая всякие поправочные коэффициенты — подноску леса свыше чем на 50 метров (попробуйте-ка проверьте!), выравнивание бруствера и многое другое. На следующий день показатели взвода начали подниматься, и вскоре он занял первое место. Словом, надо уметь составлять сводки.

В роте была организована выгонка дегтя для нужд всей 48-й армии. Гнали на бывшем моем самогонном аппарате круглосуточно путем сухой перегонки березовой коры. В день прибытия в роту я с большим интересом осмотрел все производство.

И тут у меня произошел спор с тремя другими командирами взводов. Когда я пришел к ним в землянку и поделился своими впечатлениями о дегтеперегонном заводе, они меня подняли на смех, дескать, ничего тут нет интересного, и они даже не видели установку.

Я ответил, что надо интересоваться всем, чего не знаешь, и всегда стремиться учиться.

А они возражали, что практически знать о перегонке дегтя им совершенно ни к чему, и так и не пошли поглядеть на завод.

Спор этот перешел на принципиальную основу и дошел до майора Харламова, который всецело меня поддержал. Вообще-то в жизни знание производства дегтя мне пока еще не пригодилось. А может быть, я когда-нибудь вставлю описание перегонки в свою новую повесть или проконсультирую другого писателя.

Недолго мне пришлось руководить взводом. Числа 10 мая снова меня вызвали на рекогносцировки уже 2-го тылового рубежа.

На этот раз Пылаев мне дал 8 бойцов, в том числе трех плотников во главе с одним из наших лучших мастеров Алешиным. Одновременно с рекогносцировками я должен был попытаться организовать по деревням децзаготовки.

Капитан Фирсов поручил мне самостоятельно отрекогносцировать БРО № 118 Еланьг и два отсечных. Когда мы с ним проходили, намечая передний край, неожиданно выскочил заяц. Фирсов выстрелил в него из револьвера, и заяц, кувыркнувшись, упал мертвым. Выстрел был исключительный: перебив заднюю ступню, пуля вошла в ляжку, вновь вышла, вошла в живот и вновь вышла из шеи. Заяц был зажарен на сале, и все мои бойцы, капитан Фирсов и я с удовольствием его уничтожили.

Из всех моих рекогносцировок БРО № 118 получился самым удачным. Фирсов возил схему в УОС-27, и там особо отметили размещение рот и всех огневых средств.

Впоследствии этот БРО строил не я, а Тимошков. Каждый вечер после работы мы ходили с ним вдвоем, уточняя посадку позиции и направление отдельных фасок траншей. Все наше начальство приезжало любоваться фортификационными достижениями, но не моими, а Тимошкова.

Я не зевал с добыванием продуктов. Мои бойцы меняли огурцы на картошку. Плотники за молоко выполняли разные мелкие работы. А вскоре в соседней деревне Хуторок удалось подрядить строительство хаты за телку, за картошку для роты и за полный стол с молоком и с мясом для всех нас восьмерых.

Мы переехали в ту деревню. Строили хату пятеро, а я с Ваней Кузьминым и Пашей Жарковым ходили за 7 километров рекогносцировать рубежи. После трудового дня жирный хозяйский борщ казался особенно вкусным.

Материалы я обрабатывал в том же Хуторке, дважды отправлял подводы с картошкой, со второй подводой ушел обратно в роту, а плотники еще оставались на стройке.

Вышел приказ командующего 48-й армией генерал-лейтенанта Романенко об откомандировании в распоряжение 74-го ВСО целого 92-го Запасного полка, солдаты которого должны были под нашей командой копать траншеи.

Запасные полки формируются из вновь мобилизованных и из солдат, вернувшихся из госпиталей. Месяц-другой их обучают, затем направляют в строевые части. Поэтому состав солдат и сержантов в Запасном полку все время меняется, а состав офицерский остается более или менее постоянным.

Командир 92-го Запасного полка полковник Лошаков был толстый, усатый, вроде Тараса Бульбы, и славился как хозяйственник, он возил с собой настоящий скотный двор с коровами и овцами и даже птичник. Возле расположения его штаба паслось стадо и ходили куры и гуси, поэтому кормили в его полку очень хорошо.