Михаил Прудников - Пароль получен

— Это я знал.

— Откуда вы могли знать? О том, где мы находимся, известно связным, проверенным людям…

— Тогда разрешите все рассказать по порядку.

— Прошу.

— После уничтожения партизанами эшелона с танками, группенфюреру СС генерал-лейтенанту фон Готтбергу ничего не оставалось, как признать свое поражение. Это он и сделал в Берлине. На место фон Готтберга прибыл штандартенфюрер СС Ламмердинг, которому лично Гиммлером поручено покончить с Неуловимым, разгромить партизан в Белоруссии. Это фашистам крайне необходимо: Гитлер готовит новое наступление на Восточном фронте. Операция, которую возглавил Ламмердинг, имеет кодовое название «Шнеехаазе» — «Снежный заяц». Все держится в строжайшей тайне. Ламмердинг на днях вызвал меня. В его кабинете на столе лежала большая карта западных районов Белоруссии. Я увидел квадрат, обведенный красным карандашом. Штандартенфюрер решил использовать мое знание местности. Ведь я когда-то здесь служил. Мне нетрудно было догадаться, что этот квадрат — предполагаемое место расположения партизан. Как я понял, штандартенфюрер Ламмердинг предпримет серьезную военную операцию, в которой будут участвовать солдаты, артиллерия, авиация. Я сказал, что для восстановления точных сведений о местности должен выехать в местные гарнизоны. И вот я у вас…

— Вы спешили предупредить нас об опасности?

— Конечно!

— Но как Ламмердингу удалось установить наше местонахождение? Если все то, что вы говорите, — правда, а я думаю, что это правда, то где-то среди нас скрывается предатель…

На лице Марчковского мелькнула ироническая улыбка.

— Мне кажется, я знаю его, — сказал он тихо.

Марчковский оглядел присутствовавших в землянке командиров боевых групп разведки.

— Можете говорить, — постарался успокоить я его.

— Именно в тот день, когда я был вызван к Ламмердингу, в приемной гестапо толкался некий «крестьянин». Он дождался, пока вышел адъютант, и сообщил ему, что Заяц приготовил список. «Крестьянин» передал лист бумаги адъютанту. Адъютант положил бумагу к себе ка стол. Я, может быть, и не обратил бы на этот эпизод внимания, если бы этот самый Заяц не повернулся ко мне лицом. Я сразу узнал этого человека. Его Фамилия Кох…

— Кох?!

— Вы его знаете?

— Это наш человек! — сказал командир группы разведчиков Соколов.

— Ну конечно! Он успел войти в доверие! — Марчковский прищурил глаза. — А я Коха хорошо знал еще до войны. Наша польская контрразведка заинтересовалась Кохом. И было установлено, что под видом крестьянина, зажиточного хуторянина, действовал германский агент…

— Кох всегда исполнителен, осторожен… — Соколов покачал головой. — Наши связные постоянно получают от него различные сведения. И ничего подозрительного за ним замечено не было. Никто из связных не схвачен фашистами.

Я спросил полковника, что он на это скажет.

— А давно ваши люди связались с Кохом? — в свою очередь задал вопрос Марчковский.

— Еще с весны, — ответил Соколов. — Правда, мы до последнего времени были связаны лишь косвенным образом. И только теперь, когда нам понадобились люди в районе Глубокого, мы открыли Коху, что он работает на Неуловимого.

— Ну вот и ответ! — воскликнул Марчковский. — Кох по мелочам не играет, он всегда делает крупную ставку.

— Предположим, что Кох действительно фашистский агент. Но где доказательства? Ваши слова? Одним словам мы доверять не можем. Нужны факты.

— Доказательства, доказательства… — проворчал Марчковский. — Возьмите Коха, допросите! Вот и будут вам доказательства…

— Нет. Нам нужны доказательства прежде всего. Народ знает, что ни один невинный человек не пострадал от нашей руки.

— Рад слышать. — Полковник стянул правый сапог, достал измятый лист и протянул его мне. — Вам должен быть известен почерк вашего агента, — сказал Марчковский. — Это почерк Коха? Так или нет?

Соколов разглядывал лист и все более мрачнел.

— Похоже на почерк Коха, — сказал он. — Да, это он писал.

— Тут список лиц, которых сейчас, по всей видимости, пытали бы в застенках гестапо…

В списках значились активные помощники партизан из Глубокого и других близлежащих сел.

— Как этот лист попал к вам в руки?

— Кох ушел. Потом вызвали и адъютанта. Входная дверь часто открывалась, так как в приемную то и дело входили и выходили. Рядом со столом было окно. Достаточно оказалось приоткрыть форточку. Как только первый же посетитель распахнул дверь, поднялся сквозняк, листки со стола разлетелись. Я сумел взять то, что хотел…

Хотелось, хотелось верить Марчковскому! Но все было не так-то просто. Да и история со списком казалась слишком уж наивной. Правда, с другой стороны, опытный разведчик вряд ли взял бы на вооружение столь примитивную легенду.

Мы не могли подвергать риску людей, ставить под угрозу наши планы. Тут нужно было все хорошо продумать, все взвесить…

Пока я предложил полковнику отдохнуть:

— Вы устали. Надо хорошенько выспаться!

— Не беспокойтесь, — возразил Марчковский. — У меня отличная спальня в Полоцке. Я арендую дом.

— Вы уже сегодня хотите возвратиться?

— Конечно, долго отсутствовать я не могу.

Я спросил, не опасно ли ему возвращаться, не заподозрят ли его в чем-нибудь.

— Нет, — решительно ответил полковник. — Водителя мотоцикла, гестаповца, я убил по дороге в лесу. Скажу, что Ганс погиб «смертью храбрых», заслонив собой полковника, когда нас обстреляли партизаны… Мне поверят: ведь на карте штандартенфюрера этот лес очерчен красным квадратом. Гораздо труднее будет им представить, что полковник маршала Рыдз-Смиглы, сотрудничающий с нацистами, вдруг побежит в одиночестве через дремучий лес — искать советских партизан…

— Ну хорошо, — сказал я. — А в Варшаве у вас есть связи с подпольем?

Марчковский помедлил с ответом. Потом тихо сказал:

— У меня есть адреса патриотов, антифашистов в Варшаве, которые никогда не покорятся нацистам. И я думаю, вам есть смысл со мной договориться.

— О чем?

— О помощи вам. Если вы мне, конечно, поверите…

— Мне хочется вам верить. Вы, наверное, видите это. Подумаем и о задании для вас! Как вы сами понимаете, для этого нужно время. А пока постарайтесь сохранить все, как было, служите нацистам, постарайтесь сделать так, чтобы они испытывали в вас нужду как в консультанте!

— Вы правы, — сказал полковник. — Я про себя тоже решил, что, если буду помощником партизан в логове гитлеровцев, больше принесу пользы нашему общему с вами делу, чем если выступлю против них открыто. Разрешите мне подписывать мои сообщения псевдонимом Гром. Разведке Неуловимого я хочу быть известен под этим именем.

— Почему именно так — Гром?