Анатолий Чехов - След в пустыне

Какое-то время Куранов колебался, идти ли ему вслед за Анной, потом снова опустился на песок.

По-прежнему было тихо. Ветер шевелил волосы, пересыпал под ногами сухие песчинки, море все так же лениво плескалось, а перед Курановым проходили сейчас другие, не мирные и не дачные картины.

Прошло много лет с того времени, когда он совсем молодым сержантом-пограничником попал со своим полком в эти места. Приходилось расчищать леса от мин, брошенной немцами техники, весь участок заставы оборудовать заново. Свободного времени оставалось мало. Но он успел познакомиться с Анной и при всяком удобном случае заходил в госпиталь, где она работала медицинской сестрой.

Однажды рано утром, когда Куранов, сменившись с наряда, возвращался берегом моря на заставу, на рейде появилось наше транспортное судно под охраной военных кораблей. Позже Куранов узнал, что на транспорте было два батальона солдат.

С низкого берега транспорт, раскинувший у мачт грузовые стрелы, казался громадным. Вокруг него сновали несколько сторожевиков, рядом держался ощетинившийся стволами орудий эсминец.

Неожиданно резко и тревожно взвыла сирена, ударили колокола громкого боя, над лесом, едва не задевая вершины сосен, с ревом пронеслись два самолета. Мелькнули кресты на крыльях, под фюзеляжами Куранов ясно различил длинные и черные, похожие на сигары торпеды.

Самолеты устремились прямо на транспорт. С кораблей забухали орудия, частыми очередями застрочили крупнокалиберные пулеметы. В море с короткими всплесками стали падать осколки.

В какие-то минуты решалась участь многих людей.

С берега было видно, как, уходя за дымовую завесу, маневрировал транспорт, с борта солдаты били из винтовок. Но казалось, участь кораблей решена: точно на цель шли фашистские самолеты.

Вдруг один из них вспыхнул, с протяжным воем перевалился на крыло и, оставляя за собой черный хвост дыма, врезался в море.

Второй успел сбросить торпеду. Куранов видел, как черная сигара отделилась от фюзеляжа, поднимая брызги, упала перед судном в море. В ту же секунду из-за дымовой завесы вынесся катер, казавшийся игрушечным рядом с транспортом, и помчался наперерез торпеде, чтобы принять на себя смертоносный удар.

Столб огня поднялся к небу, мелькнули обломки катера, взрывная волна докатилась до берега тяжким гулом.

В первый момент Куранов подумал, что под удар попал транспорт, и только позже понял, на что решился командир катера.

Куранов и все стоявшие на берегу молча сняли пилотки.

Над морем еще висела полоса дыма. Корабли уходили к горизонту. Недалеко от того места, где взорвался катер, сновали две шлюпки, искали оставшихся в живых людей. Одна из шлюпок вскоре направилась к берегу. Волны, набегая сзади, разбивались о ее корму, обдавали брызгами моряков.

Куранов побежал по плотному, укатанному волнами песку к тому месту, куда пристала шлюпка.

В ней прямо на стлани лежал широкогрудый моряк с мокрыми, упавшими на лоб волосами. Глаза его были закрыты.

— Дайте пройти, — раздался негромкий голос. К шлюпке подошел врач, за ним в белых халатах Анна и санитар с носилками.

Куранов наблюдал, как врач, полный, невысокий капитан медслужбы, осматривал бережно уложенного на носилки моряка.

Один из гребцов-матросов негромко говорил:

— Сам слыхал, как он в мегафон крикнул: «Всем за борт! Иду на торпеду!..»

— Берем вашего героя в госпиталь, — сказал врач лейтенанту, прибывшему со шлюпкой.

— Я помогу нести, — предложил Куранов.

— Конечно, — кивнула Анна, даже не посмотрев на него, ей было все равно, кто предложил свою помощь. Светлые глаза Анны видели перед собой только этого моряка.

К носилкам подошел старик в кожаном картузе, короткой куртке. Анна что-то сказала ему по-эстонски, тот покачал головой, взглянул на врача выцветшими, светлыми, как родниковая вода, глазами, ярко выделявшимися на темном морщинистом лице. Коротко подстриженная седая борода его казалась алюминиевой.

Матрос продолжал рассказывать о том, как командир корабля лейтенант Горновой подставил борт катера торпеде. Куранову не давала покоя фраза: «Всем за борт, иду на торпеду». Смог бы он сам пойти на верную смерть, чтобы спасти других? Способен ли на такое?

Он шагал, стараясь не раскачивать носилки, сосредоточенно глядя в широкую спину санитара, обтянутую коротким и узким халатом.

На следующий день он отправился к домику Анны, оборудованному под палаты госпиталя.

Вокруг госпиталя группами собирались солдаты: кто навестить раненых, а кто — сестер, ухаживающих за ранеными, переговариваясь, курили самосад, с опаской поглядывали на окна: не шумно ли они себя ведут. Куранов больше часа ждал Анну и, когда она, озабоченная, вышла наконец из дому, остановил ее.

— А-а, здравствуйте, — рассеянно сказала Анна. Это «здравствуйте», после того как они давно уже говорили друг другу «ты», обидело его.

— Как наш моряк? — спросил Куранов.

— Очень плох. Мне поручили ухаживать за ним…

Она сказала «мне поручили», но Куранов подумал, что Анна сама добилась разрешения быть его сиделкой.

…У старшины заставы Куранова было множество дел и обязанностей в эти первые дни организации охраны границы. И все же, выкраивая время, он почти каждый вечер бывал у «филиала госпиталя», как пограничники называли домик Анны. С наигранной бодростью он окликал ее: «Привет, сестричка, как там наш моряк?»

— Плохо! — сдержанно отвечала Анна, и по ее глазам Куранов видел, что она нисколько не искала встречи, не ждала его.

Но не одна Анна притягивала его сюда. Все эти дни он мучительно думал: смог бы он или не смог подставить борт своего корабля торпеде во имя спасения других людей? Он приходил сюда к Анне, но в то же время приходил и к Горновому, мысленно поспорить с ним, помериться характерами, рассказать ему и Анне обо всем, что он сделал за день.

Не только у Куранова — у самого молодого солдата на заставе за все время не было ни одного нарушения, ни одного проступка, застава на инспекторском смотре по всем показателям получила отличные оценки. Это был своеобразный ответ Куранова в его негласном споре с Горновым.

Но Куранов искал случая испытать себя, повторить подвиг Горнового. В глазах Анны, он знал, любой его подвиг будет вторым, а первым, так же, как и сердцем Анны, владеет Горновой. Он завидовал Горновому, порой ненавидел его и чувствовал, что какие-то нити все больше и больше связывают его с моряком. Что бы он ни делал, о чем бы ни думал, здесь же был Горновой, и Анна — строгий судья между ними.

В один из дней, напрасно простояв у домика в надежде увидеть Анну, Куранов подошел к открытой двери комнаты Горнового, заглянул внутрь.

Ему видна была железная кровать, застланная свежими простынями. На кровати лежал моряк с темным лицом и темными руками, рядом с ним на табуретке сидела Анна.