Алексей Кирносов - Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове

— Веселее, ребята! — подгонял их заменивший сказавшегося больным командира батареи ротмистр Силин. — Это вам не учебная прогулка по весенней травке, это бой!

Впереди раздались орудийные выстрелы. Где-то справа стали падать болванки — невзрывающиеся учебные снаряды.

— Это по нам? — спросил Николай.

— Не бледнейте, юнкер, снаряды учебные, а целик у наводчиков смещён вправо, в лоб вам не закатают! — весело ответил ротмистр. — А молодцы, первая батарея! И разведочку аккуратно провели, и наводят великолепно. Не подкачай, ребята! Фейерверкеры, справа поорудийно одним снарядом заряжай! По условному противнику огонь!

Леонид, расписанный при своём орудии фейерверкером, подхватил поданный подносчиком снаряд, послал в ствол и захлопнул затвор. Грянул выстрел, и сразу стало жарко, будто не было вокруг никакой пурги, никакого мороза. Возникло глупое желание проследить взглядом траекторию снаряда, но тут снова раздалась команда «заряжай!», и Леонид подхватил следующий снаряд. Без передышки, иногда только меняя прицел, орудие посылало снаряд за снарядом. Снег почернел, уши заложило от грохота, нестерпимо хотелось сбросить мешающую шинель, но снимать шинели было запрещено.

Стреляя из пушки, понимаешь, какая это страшная сила — артиллерия.

— Если здесь такое пекло, так грохочет и опаляет лицо пороховыми газами, каково же приходится там, где рвутся снаряды, — сказал сам себе Леонид. — Недаром сказано, что артиллерия решает исход войны…

После восемнадцатого выстрела раздалась команда «отбой».

— Наконец-то, — сказал Коля. Лицо его было испачкано смазкой, и струйки пота проложили по грязи светлые дорожки. — Сейчас поедем в Высоцкое отдыхать.

Но отдыхать поехали не в Высоцкое, а к опушке леса, где уже дымила полевая кухня.

Накормив лошадей и привязав их крепко к деревьям, юнкера сами поели, построили из веток шалаши, развели костры и, закутавшись в лошадиные попоны, повалились спать.

— Неужели на войне всегда такие условия? — спросил Коля у ротмистра.

— Условия умышленно созданы худшие, чем могут встретиться на войне, — сказал жизнерадостный ротмистр, шевеля усами. — На войне будет легче. Что-то за грязью не разобрать, побледнели вы, юнкер, или нет?

— Виноват, ваше благородие, умыться негде.

— А снег на что? Вы солдат или мимоза в портянках? Берите пример с брата: сияет, будто в молоке искупался.

— С брата пример брать трудно, — покачал головой Коля. — Он у нас с детства какой-то… несгибаемый.

Не успели юнкера выспаться, снова раздался сигнал боевой тревоги. И сразу послышалась стрельба орудий первой батареи. Пурга прекратилась, и позиции «противника» на отдалённой горке хорошо были видны. «Вражеские» болванки, взметая тучи снежной пыли, теперь падали слева.

Мгновенно запрягли лошадей, галопом выехали на указанную ротмистром позицию, привели орудия в боевое положение и открыли стрельбу. С наступлением темноты «война» прекратилась. Снова подъехали к полевым кухням, покормили лошадей и поужинали сами.

Оказалось, что провиантмейстер привёз палатки, так что на ночь устроились, в общем, удобно. На каждый взвод, состоящий из расчётов двух орудий, досталось по две палатки. Назначили три смены ночных часовых у лошадей. Леониду досталась вторая смена, с двух до пяти. Ночью он проснулся от пробиравшегося под шинель холода, подоткнул полы и хотел спать дальше, но какая-то неясная тревога прогнала сон. Он встал, подошёл к ночному фонарю и посмотрел на часы: они показывали без десяти три.

— А ведь уже моя смена, — сказал себе Леонид, не подумав сперва ничего плохого. — Отчего часовой меня не будит? Жалеет, что ли, или время проворонил…

Леонид быстро надел шинель, подпоясался и вышел из палатки.

Часового у навеса он не обнаружил, лошадей тоже — ни одной! И орудийные, и повозочные, и даже лошадь командира взвода исчезли. Леонид услышал сдавленный хрип, прошёл несколько шагов и увидел извивающееся тело. Это дёргался связанный часовой, которого он должен был сменить. Рот его был плотно заткнут тряпкой. Леонид бросился вперёд и освободил часового.

Развязанный часовой, знакомый Леонида студент-технолог Петя Балакин, сидел на снегу и растирал занемевшие в верёвках кисти рук. Он поел немного снегу и стал говорить, хрипя, сдавленным голосом:

— Это же не разведчики, это бандиты! Разбойники! Ирокезы собачьи! Набросились из-за дерева, связали: ты, мол, убит! Я говорю: «Это не по правилам, и вы скоты после этого, ведь люди устали, целый день война шла, а вы…» Так они окрысились, как тигры, и рот мне заткнули. Отвязали лошадей и скрылись в лесу. Но одного я узнал, он из первой батареи, из второго взвода, университетский. Вернёмся в училище, я этого так не оставлю. Прямо в лицо скажу ему, что он непорядочный человек и…

— Обожди, Петя, — перебил его Леонид. — Говоришь, из второго взвода? Значит, второй взвод в разведке. Это же адрес! Пойдём отобьём лошадей.

— Что вы, Леонид, шагать в такую даль, по снегу, да ещё, как вы выражаетесь, отбивать…

— А ты захотел попасть на гауптвахту? Ведь небось спал на посту? Не отпирайся, спал. А за сон на посту хорошо, если гауптвахтой отделаешься. Скорее всего в солдаты отправят без всяких разговоров.

— В солдаты я не хочу, — помотал головой Петя Балакин.

— Тогда пошагали, — хлопнул его Леонид по спине. — Всё равно здесь нам охранять уже нечего.

Почти час шли они по снегу до деревни, где расположилась первая батарея. Ползком пробрались мимо караульного поста, а в деревне пошли уже не таясь. Лиц в темноте было не разобрать, а форма у всех одинаковая. Спросили у встретившегося незнакомого юнкера, где разместился второй взвод. Тот показал избу.

— Знаете, Говоров, — сказал Петя Балакин, — я даже рад, что так случилось. Мне ужасно интересно! Мы в самом деле с вами как ирокезы. Идём красть лошадей у бледнолицых.

— Только не издавайте боевой клич, — сказал Леонид.

В направлении хлева около избы второго взвода снег был перетоптан лошадиными копытами.

— Ясно, — проговорил Леонид. — Там наши голуби…

— Может, я переговорю с часовым, — сказал Петя Балакин, — и он их мирно отпустит?

— Исключено, — возразил Леонид. — Часового придётся снять. И более того…

— Убить?! — сдавленно вскрикнул Петя.

— Тихо! — Леонид сжал его руку. — На учениях никого нарочно не убивают. Часового мы свяжем, завернём в попону и доставим к своим.

— Ой, как интересно! — сказал Петя Балакин. — А как мы это сделаем?

— В общем, так, — сказал Леонид. — Ты подойдёшь к нему и спросишь, сколько времени. Я подберусь сзади, наброшусь и повалю. Твоё дело — у поваленного связать руки и ноги ремнями. Потом забьём ему в рот кляп, чтоб не орал.