Алексей Кирносов - Ни дня без победы! Повесть о маршале Говорове

— Агафон, исполняй мой приказ! — скомандовал Леонид.

Маленький Агафон подошёл к Леденцову и отщёлкал тому по лбу десять полновесных щелбанов.

Леденцов завыл.

После исполнения приговора объятия конвоиров ослабли, и он вырвался, вскочил на стену, спрыгнул вниз. Отбежав, остановился и погрозил кулаком:

— Вражда на всю жизнь! За доски ты ещё ответишь!

Надо сказать, что Леденцов-папа оказался разумным человеком и за обрезки своих досок никаких претензий Говорову не предъявил, даже похвалил за сообразительность:

— Молодец, малый. Так и в генералы выйдешь, голова работает.

Вражды с Леденцовым тоже не получилось: Аркадий как легко вспыхивал, так быстро и остывал. Потом они даже стали приятелями, но об этом подробный рассказ впереди.

На катке Лёня снова столкнулся с Лазаревым, на этот раз в буквальном смысле: въехал головой в грудь господину спортивного вида в шерстяном костюме и разноцветной шапочке.

— Прошу простить, — сказал он. — Я нечаянно!

И узнал в спортивном господине учителя Лазарева. Без мундирного сюртука и фуражки с кокардой Лазарев выглядел молодым человеком худощавой комплекции и небольшого роста. Он сказал, приветливо кивнув:

— Вы, Говоров? Рад встрече.

— Я тоже, — ответил Лёня. — Ещё раз прошу прощения…

— Чем удивил вас господин чиновник за минувшие дни?

Лазарев повернул дело так, будто никакого толчка и не было.

— Господин Буриданов, — ответил Лёня, — доказывал, что перпендикуляр равен наклонной, опущенной из той же точки. Теоретически всё верно, но чертёж сделан неправильно. Я быстро догадался.

— Вас теперь не очень-то поймаешь, — усмехнулся Лазарев. — Скажите, а чем вы интересуетесь помимо математики?

Они катились рядом, описывая вдоль бруствера круг за кругом.

— Всем понемногу, — ответил Лёня. — Что интересно, тем и занимаюсь.

— Много времени бездельничаете?

— Случается, — признался Лёня. — С ребятами заиграешься в казаки-разбойники или в снежную крепость — с трудом себя домой загоняешь…

— Это не совсем безделье. На улице надо бывать побольше, — заметил Лазарев. — В училище никакой физической культуры не преподают, сидите целый день взаперти. Если ещё и вечер дома у печки просидеть, так и чахотку приобрести недолго.

— Здоровьем пока не страдаю, — сказал Лёня.

— Да, на вид вы крепкий юноша, — подтвердил учитель. — Природная силёнка чувствуется, но стати маловато. Не хватает вам изящества движений. Всё у вас напрямик, напором. Музыку любите?

— Не знаю, — помотал головой Лёня. — Кроме церковного пения да оркестра пожарных, никакой музыки слышать не приходилось.

— Филармония от нас далеко, — согласился Лазарев. — Ну, а рисовать любите?

— Люблю. Но времени не хватает. Начнёшь рисовать, глянешь вдруг на ходики — уже и спать пора. Очень быстро за рисованием время летит.

— Знакомая ситуация… Что читаете?

— Сейчас Жюля Верна в библиотеке беру. И тоже времени не хватает.

— Время есть вещь на первый взгляд бесплатная и общедоступная, — стал рассуждать Лазарев. — Но именно его-то и не хватает усердным и думающим. Зато как много времени у бездельников! Несправедливо, да?

— Может, спать надо поменьше?

— Это не выход, — отверг Лазарев. — Спите восемь часов в сутки и не вздумайте недосыпать. От невыспавшегося работника мало толку. Нужно другое: самодисциплина. Не считайте время неисчерпаемым океаном. На все дела вам даётся только двадцать четыре часа в сутки, то есть очень мало. Каждая минута предназначена для определённого дела. Не сделали его, значит, что-то в жизни уже упустили, потому что следующая минута — для другого. Один великий человек сказал: «Я сделал в жизни так много потому, что не считал пять минут не временем».

— Неужели и на пять минут садился работать?

— Тут возможно преувеличение. Но поверим в полчаса. Холостые полчаса мы сплошь и рядом отправляем в вечность без сожаления. Если научиться рационально использовать все маленькие отрезочки времени, возникающие между крупными делами, сразу станешь обладателем огромного резерва. Тут нужна сильная воля. И ещё нужна цель. Понимание, для какой необходимости концентрируешь время. Чем его наполняешь.

— У меня есть цель: я хочу стать судостроителем.

— А как пришли к такому желанию? Старик Жюль Верн повлиял?

— Нет, господин учитель…

— Называй меня Александром Ивановичем, — сказал Лазарев. — Господином я буду в училище, ради формы, этикета… Итак?

— Я хочу строить речные пароходы. Был такой случай: мы перебирались из Яранска: увидел я бечеву бурлаков…

И он рассказал Лазареву о разговоре с капитаном парохода.

— Со своим возвышенным мечтанием ты, пожалуй, опоздал, — сказал учитель. — Бурлаков, надо думать, сейчас уже почти не осталось. Пароходов понастроили порядочно. Конечно, речных пароходов потребуются ещё сотни и сотни, но гораздо перспективнее задуматься о морских судах…

Устав от катания, они присели на лавочку и продолжали свой разговор под музыку оркестра пожарных. Плечистые и щекастые трубачи пожарной части не боялись не только огня, но и мороза.

— Морские суда нужны России гораздо больше, — говорил Лазарев. — Да и строить их интереснее. Морское судно — это совершенно самостоятельный город на воде. Строя современное судно, ты как бы создаёшь целое мироустройство по своему вкусу. Прельстительно?

Лёня представил себе громадный морской пароход, выходящий из бухты в открытое море. Светит маяк, об утёс разбиваются волны…

— Морские пароходы… — проговорил он. — А мне можно?

— Боже мой! — воскликнул Лазарев. — Вашего деда освободили от крепостной зависимости полвека назад, а вы всё пребываете в растерянности ума и стремлений: можно ли прилагать свои способности к развитию отечества без разрешения начальства?! Можно, Говоров! И очень даже желательно… Не кажется ли вам, что мы больше не хотим кататься? Если кажется, тогда пойдём ко мне, попьём чаю…

Дома Лазарев познакомил Лёню со своей маменькой Татьяной Сергеевной и удалился разводить самовар, оставив их вдвоём.

Лёня удивился: какое глубокое кресло! Старушка, почти утонув в нём, читала, а может, просто перелистывала большую в кожаном переплёте книгу. Изредка она взглядывала с любопытством на молчавшего гостя. Лёня понял, что неприлично так молчать, и решил начать разговор.

— Тепло у вас, — молвил он.

— Я люблю, чтобы тепло было, — охотно отозвалась старушка. — Ты из каких Говоровых будешь? Не припомню подобной фамилии.

— Мы приезжие, — доложил Лёня и объяснил, при каких обстоятельствах прибыли в Елабугу Говоровы.

— А мы, Лазаревы, здесь коренные. Со времён царя Ивана Грозного, четвёртый век проживаем да служим.