Александр Медведев - По долинам и по взгорьям

На рассвете одиннадцатого июня к нам в штаб приехали товарищи из областного военного комиссариата. Они сообщили, что 2-й эскадрон, которым командовал изменник Ардашев, пока удалось удержать от контрреволюционного выступления, но кавалеристы ненадежны и потому надо ждать помощь, вызванную с фронта.

Через несколько часов с фронта прибыли две роты 3-го Екатеринбургского интернационального полка. Вместе с интернационалистами мы быстро очистили от мятежников рощу возле Генеральской дачи. Лишь немногим из них удалось бежать к северному парку железнодорожной станции. Они захватили там паровоз, прицепили к нему один вагон и по горнозаводской линии прорвались в сторону Невьянска.

Вскоре начался контрреволюционный мятеж в Невьянске. Он продолжался несколько дней. В его подавлении приняли участие и верхисетские резервисты под командованием Ваняшкина, Ливадных и Мокеева.

После этого в Екатеринбурге и его окрестностях установилось относительное спокойствие. И тут мы узнали о трагической смерти Ивана Михайловича Малышева.

Ночью двадцать третьего июня Иван Михайлович и его боевой помощник Савва Белых с небольшой группой красногвардейцев возвращались по железной дороге с Кусинского завода в Златоуст. Недалеко от станции Тундуш на них внезапно напала кулацко-эсеровская банда. Малышев и все, кто с ним ехал, были зверски убиты.

В первой половине июля чехословацкие мятежники и белогвардейцы, преодолевая упорное сопротивление малочисленных, наспех сформированных, еще не окрепших красноармейских частей, приближались к Екатеринбургу. Вечерами, когда солнце садилось за горы, синеющие на западе, до нас уже стали доноситься раскаты орудийных выстрелов. Началась эвакуация города. Открытых контрреволюционных выступлений в Екатеринбурге не было, но имелись сведения, что готовится новый заговор с целью освобождения царя.

Учитывая сложившуюся обстановку, Уральский областной Совет постановил: во избежание кровавых авантюр, на которые могут пойти монархисты, используя фамилию Романовых как знамя контрреволюции, и в наказание за все преступления против народа — расстрелять бывшего царя Николая II и членов его семьи.

И на рассвете восемнадцатого июля 1918 года не в императорскую усыпальницу Петропавловского собора, а в заброшенную шахту «Ганины ямы», за урочище Поросенков лог, под конвоем группы конников из отряда П. З. Ермакова были свезены бренные останки династии Романовых.

Не добившись решительного успеха на северном направлении, белые обошли Екатеринбург с запада и в районе железнодорожной станции Кузино прорвали фронт наших войск. Стало ясно, что город скоро придется оставить. Но необходимо было как можно дольше задержать врага, чтобы закончить эвакуацию города по главной и горнозаводской железнодорожным линиям. С этой целью Уральский областной комитет РКП(б) решил срочно сформировать батальон и обратился к рабочим с призывом: «Коммунисты — в ружье!»

Партийные комитеты заводов и фабрик Екатеринбурга направили в батальон своих лучших людей. Верх-Исетскому заводу предлагалось выделить тридцать человек, а он дал пятьдесят. В их числе было много молодежи: Павел Быков, Саша Кондратьев, Саша Викулов и другие.

Старик Шалин, узнав в районном штабе, что его не хотят посылать на фронт, неистово наскакивал на члена парткома Василия Ливадных:

— В сотне с Михаилом Колмогоровым у Черной речки я был, пять лет у тебя в смене под металл канаву заправлял, а тут — накося — на фронт не берут! Беспартийный!.. Да я, может, еще раньше тебя душой в партию записался… Четырех сынов большевиков вырастил!..

В конце концов Шалина вместе с его сыновьями приняли в батальон.

Восемнадцатого июля коммунистический батальон Уральского областного комитета РКП(б) в составе двух рот, команд конных и пеших разведчиков, с четырьмя пулеметами и батареей трехдюймовок отправился под Кузино. В ночь на девятнадцатое он с ходу отбил у врага этот важный узел железных дорог. Но отбросить белочехов дальше на юго-запад не удалось. Противник обошел батальон слева, на участке соседнего Великолукского полка. Коммунисты вынуждены были отойти сначала на северо-запад, к станции Сабик, а затем — в сторону от железной дороги, в глухую таежную деревушку.

А мы тем временем хлопотали в Екатеринбурге. Большая часть Верх-Исетского отряда резерва во главе с П. З. Ермаковым обеспечивала эвакуацию и охрану порядка в городе.

Несколько дней мне некогда было даже повидаться с родителями.

Только двадцать четвертого июля, часа в два ночи, еле держась в седле от усталости, подъехал я к воротам родного дома. На стук выбежала мама, отец дежурил на заводе. Язык мой едва ворочался:

— В амбаре лягу, мама, а ты меня чуть свет разбуди: уйдем мы нынче из города… Ежели просплю, от белых пощады не будет, так что обязательно разбуди… Вот заработок: пятьсот рублей… за два месяца… Себе возьми. Мне не надо… Только положи в седельную суму белье да полотенце. И не плачь, мама, вернемся мы, вот увидишь…

Последние слова я проговорил уже в амбаре и моментально заснул.

На рассвете мама тронула меня за плечо:

— Вставай, сынок, пора.

Я вскочил, торопливо ополоснул лицо, собрался в дорогу. Мама тихо заплакала, утирая глаза уголком платка.

— Ой, Санейко, сынок, даже с отцом-то не простился.

— Прощай, мама! Мы вернемся! Обязательно вернемся!

Через два часа наш эшелон двинулся по заводской ветке. Я высунулся из дверей вагона и, увидев на улице отца, возвращавшегося с ночного дежурства, взмахнул фуражкой:

— Тятя! Тять, до свидания!..

За разъездом Палкино наш эшелон остановился. Пехота заняла соседние сопки, а конники во главе со своим командиром Виктором Гребенщиковым двинулись к Решетам, в разведку.

Ермаков знал, что белочехи где-то уже совсем близко, но решил сделать попытку прорваться по главной линии в сторону Кунгура. Вместе с отрядом ехали некоторые работники обкома партии и областного Совета, а также члены Верх-Исетского ревкома.

Я был рядом с Виктором Гребенщиковым, когда разведка наша встретилась с нещадно пылившей по дороге телегой. В телеге восседал здоровенный детина. Он назвался местным подрядчиком и клялся, что ни в Решетах, ни на следующей станции — Хрустальной — «никого из военных нет».

Мы зарысили дальше. Въехали в Решеты. На улицах тихо, безлюдно. Вот уже середина села. И вдруг откуда-то слева с гиканьем вылетел казачий разъезд. Мы схватились за клинки, но казаки неожиданно рассыпались в стороны и переулками унеслись в лесок. По инерции отряд рванул дальше, выскочил за околицу. Открылось полотно железной дороги. На пути стоял вражеский бронепоезд.